– Привет! А я испекла для тебя вишнёвый пирог, – сказала Катя.

– Привет! Спасибо, – сказал Толя и поцеловал её.

Они прошли в зал. На столе стоял пирог, в кружках был налит свежесваренный кофе. Катя взяла нож и слегка наклонилась к пирогу. Под хлопковым халатом Толя увидел кружевной импортный лифчик, которого у Кати раньше точно не было. «Купила», – подумал Толя, и тут же в его голове возникли варианты где, как и у кого она могла купить бельё, была ли это контрабанда, чёрный рынок, спекуляция… Голос Кати отвлёк его от этих мыслей.

– Я соскучилась, – сказала она и села к нему на колени.

– Катерина, – начал Толя, решившись, и отстранил девушку, – нам надо это всё прекратить. Ты же понимаешь, что я не навсегда? Я не хочу портить тебе жизнь. Так будет лучше. Я пришёл сегодня в последний раз.

Он взглянул на Катю. На её лице не было ни грусти, ни слёз, которых он так боялся, но было недоумение. Она не понимала, что произошло. Толя подтянул её к себе и положил голову ей на грудь. Он слышал, как бешено билось её сердце. Катя опустила одну руку ему на плечо, а другой гладила белокурую голову.

Неизвестно, сколько они были в таком положении, только кофе на столе успел остыть.

– Я могу узнать причину твоего решения? – собравшись с мыслями, спросила Катя.

– Нет, – ответил Толя, но в его голосе не было привычной жёсткости.

– Скажи хотя бы это личная причина или служебная? Ты не хочешь продолжать отношения из-за семьи или из-за работы?

– Служебная, – не задумываясь ответил Толя. – И личная, – добавил он через паузу.

– Думаю, тебе лучше уйти, – сказала Катя, отходя от него. Толя встал и покинул комнату. Катя не пошла его провожать. Она слышала лишь, как хлопнула входная дверь.

Толя вышел на улицу. В воздухе пахло дождём. Тёплые дни закончились, наступили холода. На душе у Толи было так же холодно и ветрено. Он направился домой.

Следующие два дня он провёл в суматохе: допросы, отчёты начальству, длинные, бесконечные совещания, аресты, звонки… Анатолий чувствовал моральное истощение. Думать о Кате он просто физически не мог. Даже сон не приносил её образ.

К исходу второго дня стало известно, что в полночь опять будет выезд с задержанием. Дело было в том, что в доносе-анонимке значился некий Фёдоров, проживающий на улице Каляева, дом 18, квартира № 11. Толя увидел адрес и моментально решил ехать туда в эту же ночь. Его не волновал этот Фёдоров, что он сделал и кем он был. Его волновал адрес. Её адрес.

До выезда оставалось два часа. Толя ходил по кабинету, не находя себе места. В итоге он достал из сейфа початую бутылку самогонки и выпил залпом полный стакан. В груди запекло, кровь разыгралась, в голове появился лёгкий туман. И как будто стало легче на душе. Перед самым выездом Поляков повторил процедуру.

«Воронок» остановился у знакомого дома. Ни в одном из окон не горел свет. Поляков в сопровождении двух сержантов поднялся на четвёртый этаж, минуя знакомую дверь на втором. Дверь квартиры с номером 11 открыл заспанный лысый мужчина лет пятидесяти, с красным лицом и оттопыренными ушами. Он был одет в белую майку и синие семейные трусы.

– Товарищ Фёдоров? – спросил Анатолий.

– Да, это я, – ответил мужчина, потирая правый глаз.

– Майор НКВД Поляков, – представился чекист, доставая красное удостоверение, – вы проедете с нами.

– Я могу переодеться?

– У вас есть две минуты, – строго сказал Поляков.

Через две минуты задержанный уже стоял в плаще, шароварах и сапогах. Успел ли он надеть что-то поверх майки – неизвестно. В таком виде его проводили до машины.

У квартиры № 5 Толя остановился и подумал: «А друг она опять не спит? А вдруг она снова видела меня в окно?»