– Где вы были? – спросила Линь, едва сдерживая дрожь.

– Там, где нет времени, – сказал Луан. – Мы не считали часы. Там мысли рождают формы. Там звезды разговаривают.

– С кем? – спросила она.

– Со всем. С самими собой. С нами. Они говорили… геометрией. Светом. Это было… чисто.

Ученые Земли, получив расшифровку отчета, были напуганы. Портал не просто нарушал физику – он ломал восприятие реальности. Было решено закрыть проект.

Линь не спорила. Она согласилась, но с того дня ее взгляд часто замирал в пространстве. Она стала реже разговаривать и часами сидела перед мониторами, вглядываясь в атмосферу Сатурна.

Однажды она исчезла. Просто не пришла на смену. В ее каюте нашли лишь одну запись:

«Я увидела, как звезды разговаривают. Я хочу ответить».

Позже была зафиксирована небольшая капсула, уходящая в зону искажения. Сигнала не было. Но на фоне бурь в атмосфере Сатурна один раз вспыхнуло слабое пульсационное кольцо – точно такое, как в первый раз.

Некоторые верят, что она прошла туда. Чтобы стать эхом среди говорящих звезд.

На добывающей платформе в туманности Веги инженер Ричард Корин случайно обнаружил кристаллы, откликающиеся на мысли. Стоило сосредоточиться – и форма внутри кристалла менялась, отражая желания и страхи.

Ученые полагали, что это – неизвестная форма жизни. Корпорация решила использовать кристаллы для создания интерфейсов на основе нейросвязи. Но однажды кристаллы начали синхронно испускать световые импульсы. Послание: «Вы тронули нас. Теперь мы тронем вас».

Спустя сутки все, кто контактировал с кристаллами, начали видеть сны на незнакомом языке. В этих снах пульсировала галактика. Она звала. И человечество ответило.

Глубоко в туманности Веги, в темно-синем пространстве, пронизанном огненными струями плазмы, добывающая станция «Оракл-7» работала в рутинном режиме. Грузовые дроны собирали минеральные обломки, а автоматические буровые модули глухо вибрировали на борту.

Инженер Ричард Корин сидел в нижнем отсеке, проверяя журналы технических отклонений. Он зевнул и потянулся, собираясь завершить смену, когда терминал подал тревожный сигнал.

– Сектор B-12… что у нас тут? – пробормотал он, вглядываясь в экран.

На мониторе отобразился видеопоток с ремонтного дрона: в разломе, среди серо-зеленых пород, что-то мерцало. Корин надел экзокостюм и спустился сам.

Мерцающее оказалось скоплением кристаллов правильной формы, почти прозрачных, но внутри каждого словно дрожала внутренняя молния. Он протянул руку – и один из них вспыхнул.

– Сканировать. Биосигнатура?.. Нет. Энергия?.. Неизвестный спектр.

Корин замер, затем сосредоточился, думая: «Что это?»

Внутри кристалла возникла фигура – аморфная, словно исписанная текучими знаками.

– Система визуального отклика? – удивленно прошептал он.

Когда он вернулся с образцами, научный отдел был в шоке. Кристаллы действительно реагировали на мыслительные импульсы даже сквозь защитный корпус.

– Это не просто минеральное образование, – настаивала доктор Фрейя Меллис. – Это нейтрально-психическая матрица. Возможно, форма жизни.

Корпорация «ИнтерГелион» приказала срочно доставить образцы на Луну для интеграции в проекты нейроуправления.

Прошел месяц. Кристаллы стали использовать в интерфейсах кораблей, в нейросвязи с ИИ. Пилоты говорили, что чувствуют «отклик». Некоторые – что слышат музыку, когда находятся рядом с ними.

А потом началось.

Однажды ночью все кристаллы на разных базах вспыхнули синхронно. Световые импульсы складывались в последовательность. Это было послание.

– Мы тронули их, – сказал Корин, уставившись на лог-файл. – Теперь они тронули нас.