Как только улеглась снежная круговерть, поднятая вертолётом, пахнуло дымком. Это означало присутствие здесь людей. Ну а кто может быть в тайге в средине марта, да ещё в договорной точке? Прибывшие изыскатели зашагали на запах дыма, первым номером пустив по сугробам длинноногого Сергеева. И вскоре увидели среди деревьев ископыченный оленями снег, палатку с дымом над трубой и двух эвенков в суконных куртках, старший из которых выглядел лет на пятьдесят, а также собак, залаявших на приближающихся незнакомцев.

– Щ-щ-щ… щ-щ… – усмирили хозяева усердие собак необычными звуками.

– Здравствуйте, Вы Макитов? – подойдя, спросил Сергеев старшего каюра.

– Он самый, Макитов Викентий Палыч, а это Валерка, мой помощник, – показал он на младшего.

– Давно прибыли?

– Одну ночь только ночевали. Думали даже, что не успеем к назначенному сроку. Торосы на реке сильно мешали… – и после короткой паузы каюр спросил, – вещей много взяли?

– Хватает. Больше всего продуктов. Запаслись по поговорке «идёшь на день – запасайся на неделю». Пойдём, глянем.

Подойдя к выгруженному в навал снаряжению, каюр окинул его взглядом, приподнял пару баулов и коротко молвил:

– Однако оленям тяжко будет, – и, помолчав, уверенно добавил, – да и не съесть нам столько до таяния снега.

Тональность фразы выдала озадаченность каюра. Полевики переглянулись, не зная, что ответить. Получалось, что они перестарались с продуктами, набрали лишнего, а теперь и назад не отвезёшь, и здесь не бросишь.

– Так, это, надо есть за троих, – нашёлся Горцев. – Нас четверо, вас (обратился он к каюру) двое…

– Тоже четверо, – поправил каюр, – ещё жена моя Лукична и двухлетний сын Вовчик.

– Тем более. Значит, нас восьмеро, умножаем на три, получается двадцать четыре рта. Это же целая орава. Груз быстро уменьшится.

Каюр засмеялся:

– С набитым брюхом придётся в палатке лежать, а не по тайге шастать. Ничё, как-то поедем. Вы только перетащите вещи к стоянке, там увязывать будет ловчей.

Осторожный оптимизм каюра разрядил возникшую грузовую неувязку, и сразу подготовительный этап, отнявший много времени, будто растаял в воздухе, сдал свои права начинающемуся полевому сезону. Вроде бы и продолжилась ещё поднадоевшая возня со снаряжением, но это была уже совсем другая возня. Снаряжение сменило качество, из обузы оно перешло в необходимость, пошло в дело: постановка палатки и переносной печки, распаковка необходимых вещей для приготовления пищи и ночлега, подготовка лыж и походных рюкзаков… И хотя к «полю» примыкают ещё два «сообщающихся сосуда»: упомянутая уже подготовка и обработка материалов (камералка), – всё же полевой сезон – этап центровой, самый интересный, поскольку он знакомит с местностью, таит приключения и стирает белые пятна на картах.

Стандартная четырёхместная палатка хранила ещё фабричный запах, её тёмный брезент сразу выдавал, что расправила она свои крылья впервые. Приземистый покрой, торчащая сбоку печная труба, сильно отличал её от видавшей виды и выгоревшей под солнцем палатки оленеводов с высокими стенками и трубой над входом. С первого взгляда было ясно: палатка эвенков – бывалая таёжница, она не выделялась, как фабричная пришелица, а будто сливалась с окружающим зимним пейзажем.

У палатки оленеводов в начале маршрута

Увидев, что изыскатели закончили перетаскивание «вертолётной» кучи и копошатся у поставленной палатки, каюр позвал:

– Э-э, тойоны, айда чай пить.

Внутри оленеводческой палатки было просторно и тепло, несмотря на мороз. Переносная печка размещалась не в углу, как у пришелицы, а в середине, равномерно согревая все стороны. Пол укрыт свежим лапником, поверх которого вдоль брезентовых стенок постелены выделанные оленьи шкуры. На печке впритык к трубе шумел большой медный чайник, и помещалась закопчённая сковорода, на которой что-то стряпала из теста жена каюра. Рядом с ней на оленьей шкуре сидел раскосый малыш в распашонке и с любопытством взирал на входящих гостей. В ответ на приветствие женщина неразборчиво буркнула и кивнула на расстеленные шкуры, пригласив рассаживаться, а каюр засыпал в парящий чайник свежей заварки и расставил на крышке походного сундука эмалированные кружки, пачку кускового сахара и тарелку со свежевыпеченными кренделями.