– Далече собрались? – спросил он.

– Вверх по реке до Верхне-Токкинской впадины. Точно так же, как полвека назад прошёл здесь с вашими оленями известный исследователь и писатель Ефремов… – примолкнув в ожидании ответа, через несколько секунд Славич продолжил: – потом, когда всё там обмеряем, перейдём на Чару, а от неё повернём в обратную сторону, перевалим в бассейны Алаткита и Кебекты, – пояснил он.

– Дальний путь. Не приходилось мне с геологами по сугробам ездить. Зимой-то как искать? – поинтересовался он. – Все камни под снегом.

– Нам не камни нужны, а ручьи. Мы гидрогеологи. У нас вместо геологического молотка – пешня и вертушка, а вместо пробных мешков – бутылки. Будем измерять: сколько воды из-под земли вытекает, и отбирать пробы на гидрохимический анализ.

– Так вода сейчас замёрзла. Лёд ломать будете?

– Ломать – не строить, – пошутил Сергеев. – У нас на карте отмечены источники, относящиеся к земным разломам, там участки с незамерзающей водой. Их мы и будем измерять. Но поскольку мороз никого не щадил, придётся и лёд обкалывать.

– А чего не летом? Легче ведь.

– Летом тоже будем маршрутить, договор с вами у нас на весь сезон. Но сейчас данные надёжнее, поскольку в конце зимы ручьи и речки питаются из-под земли, а летом подземная вода смешана с растаявшим снегом, с дождями, то есть разбавленная. И количество, и качество у неё другие.

– Как разбавленный чистоган, – ухмыльнулся каюр.

– Во! – воскликнул Горцев, – поскольку маршрутов у нас будет много, давайте обзовём этот зимне-весенний маршрут «чистоганом».

– Лучше уж «первачём», – поправил Алёхин и пояснил: – маршрут-то первый, да и первач и есть чистоган. Кстати, предлагаю чисто символически задобрить полевой сезон, – добавил он, усмехнувшись, и вынул из внутреннего кармана плоскую фляжку. – Специально прихватил.

– Правильно говоришь, – одобрил каюр. – Раньше, когда шаманы были, перед большим делом духов задабривали.

– Значит, поддержим традицию, хоть мы и не шаманы, – согласился Пётр, разливая в приготовленную для чая посуду свою заначку.

– Духов чтить надо. Нашим глазом их не узреешь, но мы-то у них как на ладони. Кто их почитает, того они не обидят.

Глухо звякнули кружки, и каюр, приподняв чайник, слегка плеснул в открывшийся вырез печки из своей кружки. Вспыхнуло пламя, загудела печная труба.

– Хорошо гудит, – произнёс он удовлетворённо. Будут у нас удобные места для стоянок.

– Славентий, ты там ближе, ну-ка приподними чайник, – попросил Алёхин и плеснул в огонь из своей кружки, пояснив: – негоже и нам обделять вниманием невидимых хозяев тайги.

В ответ огонь в печке будто бы даже прогудел: «У-у-ува-ажу-у-у…».

– Мы ж вроде атеисты, – усмехнулся Сергеев.

– Так мы и не молимся, а просто блюдём традицию, настраиваемся на походную жизнь…

Вообще-то, нашим современникам, черпающим знания из обрезанного мировосприятия и потому утратившим связь с Природой, несвойственна обрядность. Особенно в городских условиях. Конечно, там есть группы религиозных людей, пытающихся оградить своё бытие от кары небесной, но то отдельная каста. Нам, защищённым от стихий толстыми стенами, а от внезапных болезней – скорой помощью, телесные опасности почти не угрожают. Мы начинаем чувствовать свою беззащитность и зависимость от Природы вдали от комфортной цивилизации…

Караван из упряжек (по два оленя в каждой) растянулся по долине реки Токко, сжатой залесёнными склонами, почти на сотню метров. На нартах поверх тяжёлых ящиков с продуктами возвышались более лёгкие спальники, палатки и баулы с личными вещами. Передней упряжкой с самыми сильными оленями управлял Макитов, прокладывая колею для следующего за ним каравана. Он то присаживался на нарты, то соскакивал с них, на бегу командуя упряжкой, отводя её от препятствий и стараясь не допускать остановок, чтобы олени лишний раз не надрывались в глубоком снегу, сдвигая тяжело нагруженные нарты. В середине каравана высовывалась из мехового чехла голова самого маленького участника экспедиции, за которым зорко следила со следующей упряжки монументально невозмутимая мать, а замыкал караван младший помощник каюра. Собаки бежали сзади по свежей колее, либо когда караван выезжал на припорошённый речной лёд, забегали вперёд.