Ну а четверо полевиков с лёгкими рюкзаками за спиной, в которых лежало измерительное снаряжение и запас еды на день, шли отдельной от каравана группой. Каждые четверть часа идущий впереди делал шаг в сторону, пропускал следом идущих коллег, становясь замыкающим, и вместо трудоёмкого «пропахивания» снежного пухляка без усилий скользил по проложенному следу. Такой способ сохранял скорость передвижения отряда. Время от времени они разделялись по двое для обследования распадков и притоков. Если обнаруживался талик (незамерзающий участок русла), то после его расчистки измерялась скорость течения, глубина и ширина потока, отбиралась проба воды, но чаще неглубокие ручьи были либо сухими, либо скрыты под толстым слоем наледи. Но это тоже отмечалось в полевых книжках, и на картах.

Талик

Очень быстро новизна первых дней полевого сезона перетекла в будни. День начинался в утренние сумерки с разжигания походной печки. Занимался этим обычно тот, кого мороз сквозь спальник, опускавшийся к утру ниже двадцати градусов, пронимал сильней. И когда воздух в палатке прогревался, а пар при дыхании становился невидимым, выползали из спальников остальные. Потом после завтрака и сеанса связи с базой, сворачивание лагеря и, перед самым выходом в путь, намётка следующей стоянки; днём – километры снежной целины и речных торосов, измерение больших и малых водотоков с отбором проб; в полдень короткая передышка: «война войной, а обед по расписанию»; ну и под вечер расчистка снега под палатку, распаковка нарт, заготовка дров, ужин и другие хлопоты.

Сказывалась смена образа жизни, и усталость в первые дни сразу после неприхотливого ужина рядом с жаркой печкой быстро склоняла полевиков «на боковую». Однако сон выходил прерывистым, поскольку морозные ночи Якутии в марте мало отличаются от ночей февраля. Дрова в жестяной печке прогорали, сквозь брезент палатки и слой подстилающего лапника в спальники вползал холод, вынуждающий кого-то из гидрогеологов заново её растапливать, и «нырять» потом в быстро остывшую постель.

Вообще, взгляд изнутри события сильно отличается от взгляда со стороны. Первозданные таёжные просторы, например, при обзоре с высокой горы восхищают величавостью и великолепием, а при передвижении по земле вдруг оказывается, что в этих красивых просторах полно препятствий, неудобств, вызывающих иногда даже раздражение, которое быстро исчезает, как только путь окончен и выбрано место для стоянки. Это свойство человеческой психики по-разному реагировать на одно и то же в чём-то идентично волне, летящей по морским просторам, с шумом разбивающейся о береговые утёсы и успокаивающейся в закрытой бухте. Эта череда взглядов, когда буреломы, холод и снежные наносы, перемежается с короткими остановками на новом месте у небольшого костра, где всё незнакомо и потому интересно, называется романтикой, о которой особенно часто грезят молодые души.

В походных хлопотах быстро пролетел остаток марта. Кажущееся однообразие ежедневно нарушалось чем-нибудь новым: то незамёрзшие наледи в распадках с налипающим на лыжи мокрым снегом, то речные полыньи, прикрытые тонким льдом, требующие обхода, то глубокий снег, выматывающий оленей… Очень впечатлил изыскателей левобережный приток Токко – Чуостах: несколько километров широкой поймы, залитой сплошной наледью, переливающейся на солнце яркими бликами и растущими изо льда деревьями на её окраинах.

Наледь на Чуостахе в июле

Но главные заботы в маршруте всё же таились не в прошедших днях, а в грядстоящих. Там за горизонтом, находилось то, что влекло и манило своей загадочностью…