– Есть ещё один момент.

Мезенцев обернулся.

– Когда я проводил вскрытие Софьи Лебедевой, я не обратил на это внимания, но теперь… – Громов сцепил пальцы. – Обе девушки были девственницами.

Павлов резко поднял голову.

– Что?

– Я тогда не придал этому значения, – хмуро произнёс эксперт, – но теперь, когда тот же факт выявился у Марии Грековой, я задумался. Возможно, это просто случайность, но… – Он сжал губы в тонкую линию.

Мезенцев подошёл ближе, пристально глядя на него.

– Вы хотите сказать, что убийца выбирает именно девственниц?

Громов неопределённо пожал плечами.

– Я пока не знаю, закономерность ли это, но факт остаётся фактом. Обе жертвы были девственницами, и обе погибли… таким образом.

– Я решил, что вам стоит знать.

– Вы правы, – сухо ответил детектив. – Это важная деталь.

Мезенцев нахмурился, повернулся к Громову и задал вопрос, который не давал ему покоя:

– Вы точно уверены, что тело находилось в воде два месяца? Как именно вы это определили?

Судебно-медицинский эксперт поднял голову, поправил очки на переносице и медленно выдохнул, словно собираясь с мыслями.

– Я основываюсь на нескольких показателях, – начал он, сцепляя пальцы. – Во-первых, состояние кожи. Как я уже говорил, её структура изменилась не так, как обычно бывает после длительного пребывания в воде. Вместо разложения мы наблюдаем обезвоживание, что само по себе уже странно. Но ещё один важный фактор – водные организмы.

– Организмы? – переспросил Павлов, хмурясь.

Громов кивнул.

– Водоросли, личинки насекомых, ракообразные. Вода – это среда, которая мгновенно начинает воздействовать на тело, и разного рода существа появляются в определённой последовательности, в зависимости от срока нахождения в воде. В данном случае я обнаружил типичный набор для двух месяцев. Если бы тело находилось там три, а не два, признаки были бы другими.

Мезенцев задумался.

– То есть, если тело было в воде два месяца, а пропала она три месяца назад… где она была месяц после пропажи?

В комнате повисла тишина.

Громов медленно потёр виски, как будто ему и самому этот вопрос не давал покоя.

– Хороший вопрос, – наконец произнёс он. – И я боюсь, что ответа на него у меня нет.

Павлов недовольно выдохнул сквозь зубы и бросил взгляд на покрытое простынёй тело.

– Значит, её держали где-то месяц, а потом бросили в воду?

– Возможно, – осторожно ответил эксперт. – Но тогда возникает другой вопрос: зачем? Почему не сразу?

– И что могло привести к такому состоянию тела? – Мезенцев нахмурился, сделал паузу, подбирая слова. – Будто оно выгорело изнутри.

Громов снова устало потёр переносицу.

– Это самый сложный момент. Вскрытие показало, что её внутренние органы действительно обуглены, но причина этого… необъяснима. Я впервые сталкиваюсь с подобным. Обычные ожоги так себя не ведут. Нет следов воздействия химии, нет следов высоких температур снаружи. Всё словно…

– Словно что? – резко спросил Павлов.

– Будто огонь родился внутри неё, – медленно сказал Громов, посмотрев прямо в глаза детективу.

Мезенцев молча сжал зубы.

Всё это заходило слишком далеко.

Громов устало потер виски, затем взял со стола очки и аккуратно надел их обратно, словно стараясь отгородиться от происходящего. Он посмотрел на Павлова, потом на Мезенцева и выдохнул:

– Господа, тут я вам уже не помощник. Я врач, я привык искать логические объяснения, но во всём этом… – он обвёл рукой тело под простынёй, – их просто нет. Я могу рассказать вам, что вижу, могу назвать факты, но понять, что за этим стоит… это уже не в моей компетенции.

Мезенцев не ответил сразу. Он смотрел на Громова, на его напряжённое лицо, морщины, в которых застрял хронический недосып, на тонкие пальцы, всё ещё нервно постукивающие по столу. Этот человек привык вскрывать тайны мёртвых, но даже он был сломлен непонятностью происходящего.