Я внимательно осмотрела местность вокруг. Это была большая пустошь, поросшая низкой сорной травой там, где не было асфальта или где он уже сильно попортился, а самих ангаров было три, и все они походили друг на друга как капли воды. Вся территория казалась пустой и заброшенной – идеальное место для маскировки – даже птицы не пели здесь. Высокий забор с колючей проволокой ограждал территорию, в нём не было щелей, и мне не удалось рассмотреть, что находится за ним. Метрах в восьмистах от нас находились мощные неприступные ворота тоже с колючей проволокой, тянущейся поверху.

– Да мы живём в самой настоящей глуши! – воскликнула я.

Ал коротко хохотнул и прижал меня к себе, прежде чем ответить.

– Для нас главное – безопасность. Посторонние не должны вмешиваться в наши планы и мешать нашей работе. Для учителя даже эта база не совсем подходящая, в нескольких километрах отсюда проходит оживлённое шоссе. Пока это место никто не обнаружил, но в любой момент всё может измениться. Не забывай, Германия воюет, и мы должны помогать нашей стране.

Я понимаю, Люсиль, что ты привыкла к несколько другой жизни. У тебя было много друзей, поклонники, веселье, а я привёз тебя в эту дикую местность, но обещаю, очень скоро твоя жизнь изменится настолько, что вечеринки и праздники будут казаться тебе сущим пустяком по сравнению с тем, чем ты будешь обладать, что откроется перед тобой.

– Я не обижаюсь, Ал, правда, но ты уже давно обещаешь неких загадочных изменений. Когда же они наступят? – спросила я, капризно поджимая губы.

– Я говорил. Как только твои волосы отрастут.

– Но они уже отросли. Сколь долго ещё ждать? Мне надоело ходить растрёпой со свисающими как пакля волосами.

– Учитель хочет, чтобы твои волосы доходили до бедра, но они действительно так медленно растут, а драгоценное время уходит… Поговорю с ним сегодня же и потороплю его.

После этого Альберт переключился на моё дальнейшее освоение языка, и всю прогулку мы посвятили более сложным грамматическим конструкциям и предложениям и моему ещё более чистому произношению. Солнце так хорошо пригревало, а мой спутник так нежно меня обнимал и был так заботлив и внимателен, что я посчитала этот вечер одним из лучших в своей жизни. Потом, когда мы вернулись в мою комнату, Ал снова и снова клялся мне в вечной любви и обещался сделать так, что я не буду знать ни печали, ни боли; его жаркие поцелуи всё более распаляли меня, но я страшилась того, что могло быть впереди, и попросила его удалиться.

Ночью мне показалось, что мне сделали укол в плечо, но я не проснулась, а осталась в полудрёме. Уже под утро мне приснился сон, который я хорошо запомнила, потому что он оказался моим последним сном в жизни. В последующие ночи вплоть до настоящего момента моё тело, скованное сном, никогда более не оживляли видения, эти отголоски подсознательной работы мозга.

Всей семьёй мы гуляли в городском парке с развлечениями и каруселям. Я чувствовала, как все эти люди меня любят, но моё состояние омрачало ощущение тревоги – слишком уж много было в парке больших деревьев, а тучи вот-вот обещали настоящий ливень, оттого я и не могла предаться веселью, как остальные. Я зачем-то свернула на боковую дорожку, а моя семья пошла дальше прямо. Теперь я в одиночестве шагала мимо разросшихся деревьев и кустов, и мне всё больше становилось не по себе, пока дорожка не привела меня к забору, за которым в ещё большей растительности и сорняках скрывалась карусель – сломанная и невероятно больших размеров, в которой было что-то устрашающее. Это чувство запустения, заброшенности и одиночества так меня напугало, что я проснулась.