– Доктор Николай Вересков не был создателем проекта "Эверест", – объяснила Анна. – Он был одним из исследователей, которому сказали, что работа поможет детям с генетическими заболеваниями. Когда он понял истинную цель проекта, было уже поздно.

Она показала ему видеозапись – мужчина средних лет в лабораторном халате обращался к камере с отчаянием в глазах:

– Мы создали монстров, – говорил доктор Вересков, его голос дрожал. – Мы взяли невинных детей и превратили их в оружие. И самое страшное, что мы убедили их, что это правильно. Что их страдания имеют смысл.

Гром почувствовал, как его мир рушится. Всё, во что он верил, всё, что придавало смысл его существованию, оказалось ложью. Дети не были спасены – они были украдены. Их не усовершенствовали – их калечили. И он, Гром, был не героем Империи, а её жертвой.

– Отец провёл последние годы жизни, разрабатывая технологию, которая могла бы освободить выживших участников проекта от нейрологического программирования, – продолжала Анна. – Он хотел вернуть вам вашу человечность.

Она подвела его к другому терминалу, где на экране отображались сложные схемы мозговой активности. Красные зоны показывали области, которые были подавлены в результате процедур проекта "Эверест", а синие – те, что были искусственно усилены.

– Видишь эти области? – Анна указала на красные зоны. – Это эмоциональные центры, способность к эмпатии, творческое мышление. Всё это было подавлено, чтобы сделать вас более эффективными солдатами.

Гром изучал схемы, пытаясь понять масштаб того, что с ним сделали. Его мозг был перестроен на фундаментальном уровне. Части его личности были заблокированы или удалены, заменены программами и рефлексами.

– Но есть надежда, – сказала Анна, её голос приобрёл более мягкие нотки. – Отец верил, что изменения можно обратить. По крайней мере, частично. Технология подавления способностей – это только первый шаг. Она освобождает мозг от искусственных ограничений, позволяет естественным нейрологическим процессам восстановиться.

– Зачем? – спросил Гром, его голос звучал хрипло. – Зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что ты заслуживаешь знать правду, – ответила Анна. – И потому что отец верил, что однажды один из вас придёт сюда не как убийца, а как человек, ищущий ответы.

Внезапно в туннелях раздался звук тяжёлых ботинок и лай команд. Имперские силы обнаружили лабораторию. Электромагнитные сигнатуры их оборудования были хорошо знакомы Грому – штурмовая группа из десяти человек в полной боевой экипировке.

– Они идут, – прошептала Анна, её пальцы заплясали по клавиатуре, запуская процедуры экстренного уничтожения данных.

Гром слушал приближающиеся звуки, оценивая тактическую ситуацию. Но без своих способностей он был практически бесполезен в бою. Впервые в жизни он почувствовал страх – не за миссию, а за свою жизнь.

– Есть аварийный выход, – сказала Анна, указывая на замаскированную дверь в дальнем углу лаборатории. – Ведёт к старым коммунальным туннелям. Они не знают о нём.

– А ты? – спросил Гром, удивившись тому, что его волнует её судьба.

– Я должна уничтожить исследования отца, – ответила Анна. – Они не должны попасть в руки Империи.

Гром стоял в центре разрушающегося мира, разрываемый между старыми инстинктами и новым пониманием. Его программирование требовало завершить миссию – убить Анну и захватить исследования. Но что-то более глубокое, более человеческое восставало против этого.