Гром подошёл к ней с механической уверенностью совершенного оружия. Его движения были плавными и точными, каждый шаг рассчитан для максимальной эффективности. Рука поднялась к её горлу – одно движение, и миссия будет завершена. Всё просто, чисто, окончательно.

Но в тот момент, когда его пальцы почти коснулись её шеи, Анна активировала устройство.

Лаборатория заполнилась специфической электромагнитной частотой, которая прошла сквозь его тело как ледяная волна. Это не было болью в привычном понимании – это было отсутствием. Внезапно все электрические поля, которые он чувствовал с детства, просто исчезли. Его связь с магнитными полями Земли, способность управлять электричеством, сверхчеловеческие рефлексы – всё растворилось в пустоте.

Впервые за десятилетия Гром почувствовал себя по-настоящему человеком. Его тело стало тяжёлым, движения – медленными, а мир вокруг потерял ту яркость, которую придавали ему сверхспособности. Он пошатнулся, хватаясь за край стола, чтобы не упасть.

– Миша, – произнесла Анна, её голос был мягким, но уверенным. – Ты помнишь Мишу Волкова?

Это имя ударило по его сознанию сильнее любого физического удара. Внезапно в его голове вспыхнули образы: худощавый мальчик с вьющимися волосами, его смех в стерильных коридорах лаборатории, его рука, протянутая в знак дружбы, когда все остальные отворачивались от него.

– Мой отец был вынужден наблюдать, как дети умирали в проекте "Эверест", – продолжала Анна, её глаза блестели от непролитых слёз. – Он записывал каждую смерть, каждое страдание. Миша умер во время седьмой процедуры усиления. Его сердце не выдержало нагрузки на нервную систему.

Гром сжал кулаки, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями. Он помнил тот день – Миша лежал на операционном столе, его тело содрогалось от конвульсий, а врачи суетились вокруг, пытаясь стабилизировать жизненные показатели. Но было уже поздно.

– Он кричал твоё имя, – Анна подошла к нему ближе, её голос дрожал от эмоций. – До самого конца он кричал "Иван, помоги мне". Но тебя там не было. Тебя изолировали для следующей процедуры.

– Это… это ложь, – прохрипел Гром, хотя каждое слово Анны отзывалось болью в его груди. – Проект спас нас. Сделал сильнее.

– Спас? – Анна подошла к одной из стен, покрытых фотографиями. – Из ста двадцати детей выжило только пятнадцать. Остальные умерли от отказа органов, психологического коллапса или просто покончили с собой, не выдержав того, что с ними делали.

Она показала на ряд фотографий с красными крестиками в углах. Лица детей, которых Гром помнил. Их смех, их страхи, их надежды – всё это было погребено под слоями научной рациональности и государственной необходимости.

– Твоё настоящее имя – Иван Николаевич Соколов, – сказала Анна, доставая папку с документами. – Ты родился в Нижнем Новгороде. Твоя мать была учительницей начальных классов, отец – инженером на заводе. Они думали, что ты умер в автокатастрофе, когда тебе было семь лет.

Гром смотрел на документы, не веря своим глазам. Свидетельство о рождении, школьные фотографии, медицинские карты – всё это рассказывало историю обычного мальчика, который мог бы вырасти в обычного человека, если бы не проект "Эверест".

– Это подделка, – выдавил он, но его голос звучал неубедительно даже для него самого.

– Мой отец потратил двадцать лет, собирая эти документы, – Анна открыла ещё одну папку. – Он пытался восстановить личности всех детей проекта. Ваши настоящие имена, ваши семьи, вашу жизнь до того, как вас украли.

На странице была фотография семьи – молодые родители с семилетним мальчиком между ними. Мальчик улыбался, его глаза были полны жизни и любопытства. Гром узнал свои черты в этом лице, но не мог поверить, что это он.