Чжи Маолун, видя печальное лицо молодой госпожи, скорбел и сам. Он знал, отчего её душе тяжко: гули всегда селились там, где принимали смерть. Но вышло так, что Даляохэ осталась позади Цинъяна.

С каждым часом провинция Ляонин отдалялась всё дальше и дальше, скрывая в себе не только чайные домики и пастилу, но ещё и горы Цяньшань. И этот разрыв девушка ощущала каждой клеточкой своего тела.

Но Чжи Маолуна тревожило не только расстояние. Он не имел гарантии того, что утопленница является призраком, воплощённом в человеческом теле. Капитан видел некую очаровательность в молодой госпоже, неприсущую нежити.

Впрочем, опровергнуть обратное он тоже не мог – не было доказательств. А применять какое-либо воздействие не смел – это пагубно бы сказалось на хрупкой душевной организации девушки, окажись та цельной.

Из-за всей этой неопределённости Чжи Маолун чувствовал себя слабым. Он не мог помочь Фу Биюй проявить сущность и не мог вернуть её домой. Ведь Призрачным Невестам и речным гулям не было места среди живых.

***

Старый матрос, не видя трудностей, курил трубку. Его взгляд был устремлён в спину капитана. Старик чувствовал его напряжение и хотел проявить участие.

– Что-то не так? – спросил Чжи Маолун, устав от немой сцены.

– Вы так быстро разрешили проблему с отплытием, – ответил старик, не зная, как спросить капитана о личном.

– Всего лишь пара лишних монет, – улыбнулся тот.

Крыть старому матросу было нечем. Мачты, гики, и сегарсы у плотников нередко бывали в наличии. А в новом степсе Цинъян не нуждался – гнездо для мачты осталось нетронутым.

– Я видел, что к вам подходила гадалка, – вспомнил старик, стоило капитану посмотреть в сизую даль.

– Да, было такое, – улыбнулся тот, припоминая шамканье старухи.

– Вы бы были поосторожнее с такими людьми. Они, может, и не небожители, однако силой не обделены. Могут благословить, а могут проклясть, – дал наставление матрос, выпустив едкий дымок.

– Она сказала, чтоб я от судьбы не бежал, – признался капитан, закинув в рот леденец.

– И в чём же ваша судьба? – уточнил старик, едва скрыв удивление.

– В любви и служении, – приподнял уголки губ капитан.

Вот только от этой улыбки старику стало не по себе. Почувствовав тошноту и холод, тот замолчал.

На самом деле старик давно приметил некие странности. И невесёлые мысли поселились в его голове. Поэтому тот всегда держал ухо востро и в оба глаза следил за Чжи Маолуном.

«Ни каждый отчаянный смертный найдёт врата в загробный мир, не утонув при этом», – думал он.

Но мысли старика господина Чжи не тревожили. Его голова была полна иных забот. Например, глядя в лицо молодой госпожи Фу, он понять не мог, что сподвигло её на самоубийство?

«И самоубийство ли это?», – тут же всплывал очередной вопрос.

От всего этого Чжи Маолуну было тоскливо. Радости не приносило даже солнце, бликами играющее на воде.

***

На самом деле госпожа Фу удивила капитана не только сохранившимся человеческим обликом, но ещё и сдержанностью. Тёмная Ци, которой был пронизан каждый метр корабля, не сводила с ума девицу. Она не бросалась на команду, не грызла древесину, не пыталась сбежать через иллюминатор и даже не использовала заколку, чтоб убить его. Вместо этого девушка смиренно ждала своей участи, скромно принимая пищу.

«Обычно эти твари пытаются забрать с собой каждого, кто не растратил живой Ян», – размышлял капитан. – «Они цепляются к днищу, чтоб утопить лодку, утягивают на дно рыбаков и купальщиков, переворачивают суда. А эта тиха, как щучка в пруду».

И действительно, по сравнению с прошлыми девицами молодая госпожа Фу была смирённой и прилежной. Но и информацией она не делилась.