– Что будете заказывать? – любезно спросили его.

– Обед на вынос, – просто ответил Чжи Маолун, решив побаловать свою «гостью» местными блюдами.

***

Солнце снова опускалось за горизонт. В тёплый бежевый цвет оно окрасило воду, и молодая госпожа Фу вздохнула. Она вспомнила свои родные берега – неглубокую речку, полную радужной форели и жёлтых кубышек, чайный домик в бамбуковом лесу. Это место она любила особенно, потому что там можно было отведать пастилу из боярышника и конфеты из личи.

«Вот бы домой», – подумала девушка и тут же помотала головой.

(Домой ей было нельзя. Она из знатного рода. Но отсутствовала в поместье вот уже много дней. Её возвращение позором бы легло на плечи отца и голову матери.)

Невольно на глаза навернулись слёзы. Однако, сколь бы сильно не пекло уголки, влага так и не коснулась её бледных щёк.

– Что такое? – не поняла девушка, кулачками растирая веки.

– Почему я не могу плакать? – удивилась она.

– Потому что внутри у вас нет раскаяния, – ответил Чжи Маолун, вошедший в каюту без стука. – Вам обидно и досадно, но этого недостаточно, чтоб омыть душу слезами. В конце концов такова ваша сущность.

– О чём вы говорите? – вздрогнув, спросила девица. – И, что вы здесь делаете?

– Стою, – по-простецки ответил капитан. – Принёс вам изыски местной кухни. Это, конечно, не морской окунь с тамариндом, но тоже очень вкусно.

Улыбка, скользнувшая по губам бессмертного, смутила Фу Биюй. Пытаясь скрыть это, она пошла в наступление:

– С чего вы такой любезный сегодня?

– А вам палец в рот не клади, – усмехнулся тот и кивнул на водную гладь, недвижно замершую в иллюминаторе. – Завтра мы отправляемся в путь. Не хотелось бы, чтоб этот круиз вам запомнился лишь блюдами от нашего кока. Что же касается слёз…

Чжи Маолун невольно осёкся. Он не знал, как сказать девушке правду.

«Гуль – это призрак утопленника, воплощённый в собственном теле», – размышлял мужчина. (В задумчивости он пальцами тёр свой подбородок. И это действие сосредоточило на себе всё внимание молодой госпожи.)

– Я думаю, что вы всё поймёте сами, если рискнёте пустить себе кровь, – спустя какое-то время ответил бессмертный.

– Что? Вы предлагаете мне наложить на себя руки?! – возмутилась особа.

– Вам это уже не в первой, – не подумав, бросил капитан и тут же прикусил язык.

«Дурак!», – бессмертный мысленно дал сам себе пощёчину и кротко глянул на девушку. Та, побледнев лицом, сверлила его недоверчивым взглядом.

– О чём вы говорите? – чуть подавшись вперёд, спросила утопленница.

– Возьмите, – понимая, что отпираться бессмысленно, Чжи Маолун положил рядом с подносом булавку. – Уколите палец.

– Зачем это надо? – не понимала девица. (Она не осознавала себя мёртвой. Напротив, была способной проявлять чувства и эмоции.) – А, я поняла! Вы изволите шутить!

Вот только Чжи Маолуну не было дел до чёрного юмора. Пытаясь объяснить суть, он нашёл самый лёгкий способ. Однако молодая госпожа не спешила колоть пальцы булавкой. Поджав свои пухлые губки, она презрительно щурилась.

В результате, так и не дождавшись должной реакции и капли крови от Фу Биюй, капитан тихо вышел из каюты. Этот день для него оказался насыщенным. Усталость тяжёлым грузом легла на плечи.

– Нужен отдых, – пробормотал он, хлопнув дверью.

Утро для молодой госпожи Фу началось с удивления: еду, которую принёс Чжи Маолун, оказалась вкусной; отплытие началось до восхода солнца.

«Странно…», – подумала девица, глянув на светлые воды реки. – «Мы так быстро отправились в путь».

Фу Биюй полагала, что они простоят на якоре ещё дня три. За это время она хотела сойти на берег и осмотреться. Ей было интересно, что происходит там – за бортом. Однако будь утопленница чуть сообразительнее, то осознала б: выпускать из каюты её не намеренны.