Выдохшись, он поубавил самонадеянности, но это не помогло Фирсу совладать с учителем. Уже около двух часов тренировались они, и казалось бы, за столь короткий срок немыслимо разгадать человека. Однако Дэйран провел чересчур много боев, и сквозь призму боевого пыла мог узнать о человеке больше, нежели за кружкой эля в таверне. К тому же, Фирс предсказуем.

Свой последний рывок он сфокусировал на предплечье. Дэйран следил за его глазами. Круговым взмахом фалькаты он отвел гладиус, сделал широкий шаг вперед и, схватившись за действующую руку Фирса, чтобы он не мог ей ударить, приставил меч к горлу.

– Признаю свою ошибку, – прошептал Дэйран, удовлетворенный победой, – ты успел моргнуть.

– Это нечестно! – Фирс фыркнул и неохотно бросил гладиус на землю.

Дэйран отпустил его.

– На сегодня урок окончен.

– Вот зараза… – Чертыхнувшись, он поднял гладиус, но поединок не продолжил. Фирс вложил меч в ножны, и повернулся к Дэйрану.

– Где вы научились так сражаться? – спросил он. – Я еще ничего подобного не встречал.

Дэйран присел на землю, проверяя заточку фалькаты. Как бы так ответить, подумал он, чтобы не вызвать его восхищения, оно губительно для молодых сердец. С другой стороны, Дэйран ничего не теряет, если расскажет ему немного о том, кем был его дед.

– Ты слишком долго был за пределами Агиа Глифада, Фирс из Холдви, – ответил Дэйран, – и позабыл о нашем мире. Но твой дед служил ему верой и правдой.

– Дедушка Медд мало о себе говорил. Слишком часто он уходил по делам. – Фирс опустился на корточки и свесил руки. – Вот я и хотел узнать… ну, правда это, что ли?

Дэйрану понравилось, как он это сказал. Не прозвучало ни одной бахвальной нотки. Удивительно.

– Ты о чем, Фирс?

– Ну, – протянул юноша, – он говорил, что вы вместе служили. Но я не могу в это поверить. Вы слишком молоды для старика, и при этом точно не так молоды, как я…

«Время здесь течет иначе, дорогой Фирс, ты привыкнешь, мы все привыкли»

– Старина Медуир был самым отчаянным из щитоносцев, которых я встречал, он действительно редко бывал дома, а под конец жаловался мне, ближайшему другу, что однажды выберет или службу, или семью, так как одно исключает другое. – Дэйран подобрал горстку листьев, лишь бы чем-то занять руки. Он погрузился в воспоминания. – Но Медуир был человеком чести. Он отказался от выбора и сложил голову во время одной из имперских чисток.

– Чисток?

– Прошло пятнадцать лет, а я помню, что он сказал. Что не может предать священную присягу нашего ордена и оставить императора в лапах язычников. Он думал, что император Аврелий лишь обманутая марионетка, и ты не представляешь, как он в это верил. Священники бы оценили его веру. Да, мы все надеялись, но он один был неотступен. Достойный человек. Однажды ночью он отплыл в Аргелайн в свой последний поход.

– Почему вы не рассказывали мне этого раньше? Почему молчали? – Фирс, вероятно, давно смирился с исчезновением дедушки, ведь у него были любящие родители и целое детство, незамутненное печалью. Но Дэйран еще ребенком повстречал Медуира, и практически всю свою жизнь служил разным императорам, а Первый Щит Холдви как будто бы оставался прежним.

– Вы ответите? – повторил Фирс, хмуро глядя на него.

– Это неважно. Медуир умер. Думай о живых. Ты вернешься к отцу в Алаонду.

– Но я хочу быть, как мой дед! Как Медуир Щитоносец!

– Мужчине важно стать собой, – осадил его Дэйран, видя, как на лице Фирса с безрассудным гонором уживается готовность снести горы во славу себе. – Запомни это раз и навсегда. Быть собой важнее, чем строить из себя кого-то, кем ты никогда не станешь. Но это не значит, что ты должен забывать уроки фехтования. А еще, ты должен помнить о скромности. Медуир был могуч в бою, как медведь, однако не искал почета.