– Доминик!

– Привет, Ал! – я встал. – Давно не виделись. Как дела?

– Всё хорошо. А у тебя, вижу, плоховато.

– Да—да…

– Я тут кое—что узнал о твоей подопечной, как ты и просил, – Альберт подал мне жёлтую папку. – Тебе как эксперту понравится.

Я открыл и начал пролистывать сероватые бумаги.

– Сирота на одного родителя, – комментировал Филипс. – Отец пропал без вести, но пока считается живым. Мать, которая ей не мать, а опекунша с поддельными документами, работает в модельном агентстве. Жила долгое время с отчимом. Потом была похищена, а после помещена в психиатрическую лечебницу с подачки какой—то важной шишки.

– Где ты это нашёл? – я косо посмотрел на друга.

– Выпало из кармана одного магната. Противный тип. Живёт, вроде, здесь. Чёрный «Бентли», красное пальто. Низкий. Сопровождали его позавчера в аэропорт. Он выронил папку, я посмотрел одним глазом и тут вспомнил, что ты просил меня нарыть личное дело Доминики Псих, а это оно и есть. Ну, я и прихватил. Понимаю, подло поступил, но эта вещь может ей помочь, как думаешь? Ты только про мамашу не распространяйся, об этом знает человек пять в стране, включая меня. И не спрашивай, откуда.

– Даже не знаю. Можно попробовать спросить у Ники. Момент выбрать только надо, а то ещё и травмировать не хватало, – я почесал затылок.

– Я тебе верю, дружище, – Альберт похлопал меня по плечу. – Если уж кто и разбирается в жертвах, то это ты.

Я поджал губы.

***

– Хорошо, Кейн, – прорычал начальник.

Я вышел из кабинета. Два часа уговоров закончились тем, что Доминике всё—таки разрешили сходить на прогулку.

– Ты долго, – сказала она. В своём полосатом свитере (да, личные вещи я тоже выпросил) и джинсах Ника была похожа на школьницу. В почти двадцать—то лет.

– Воевал с начальником. Если бы он отказал, ты бы сидела в изоляторе.

– Я ничего не сделала. Они считают меня опасной, – прошептала Доминика.

– Эй, ты не опасна. Начальники у меня смутные просто, – я взял девушку за плечи.

– Тогда почему ты всё ещё тут работаешь?

Мы шли по коридору.

– Мама живёт в соседнем районе, все друзья и знакомы – мои соседи. А ещё у меня полное отделение маленьких пациентов, – объяснил я, открывая двери. – Осторожно, лестница.

На первом этаже мне помахал новый охранник. Господи, верните мне Джо.

Доминика спустилась с крыльца и сделала глубокий вдох. Теплое солнце сентября радовало своим появлением.

– Доминик, идём! Я давно не была на улице! Смотри, как красиво! – ребёнок потащил меня за рукав. – Всё такое жёлтое!

– Осень, как—никак.

– Куда пойдём? – синие глаза загорелись.

– Будем ходить по территории. Дальше нельзя.

– Отлично! Хоть какой—то простор! Это что? – спросила она, показывая абстрактную статую, подаренную когда—то моему начальнику.

– Понятия не имею, – я пошёл вслед за Доминикой, которая радостно бежала вдоль лавочек и других пациентов. Коллеги странно смотрели на меня, мол, у тебя псих визжит и прыгает по бордюрам, – Доминика, здесь лучше вести себя спокойно. Нас могут неправильно понять.

– Извини, я просто немного увлеклась. Два года по карцерам така—ая скука! О чём поговорим?

– Ты не против, если я спрошу кое—что о родителях?

Девушка вдруг помрачнела. Я заволновался.

– Что конкретно?

– Почему тебе не нравится отчим?

– Он глупый и злой. Не знаю, как мама с ним встретилась. Постоянно задавал вопросы о личной жизни, причём такие, что адекватным людям стыдно становится. С друзьями не пускал, ругался. Мама часто уезжала, а я дралась с ним. Он плохо говорил о папе, что я вся в него.

– Противно.

– Тошно, Доминик. Лучше у маньяка в лапах, чем с ним в одном доме.

– А что с похищением? Ты помнишь что—нибудь?