– Да.

– Как ботаником была, так ботаником и осталась. Даже несмотря на то, что сиськи себе сделала.

Его дерзкое замечание обрушивается на меня очередным ведром ледяной воды. И несмотря на то, что на этот раз блузка моя остаётся сухой, холод проникает глубоко под кожу, впиваясь иглами в кости.

Сердце разгоняется, пальцы судорожно вцепляются в край парты.

Щёки вспыхивают, но я заставляю себя выдохнуть и смотрю на Яна с утрированным равнодушием.

– Не делала я себе… Кхм… Грудь.

Ян ухмыляется, расслабленно откидывается на спинку стула.

– А что ты так этого стремаешься? Двадцать первый век на дворе. Все сейчас всё себе делают. Иванова, в апгрейде нет ничего страшного. Страшно – это когда ты страшная, и ничего с этим не делаешь.

Я в бешенстве.

Мне хочется уронить на голову Петрова что-нибудь тяжёлое, однако не уверена, что завтра директриса погладит меня за это по голове.

А работа мне очень нужна. Терять такое место только потому, что этот хам решил упражняться в красноречии?

Нет уж, увольте!

Точней, наоборот…

Гордо вздёргиваю подбородок.

– Я, Петров, в отличие от тебя, оцениваю книгу не по обложке. Мне куда важнее внутреннее содержание!

– Но чтобы добраться до содержания, нужно сначала выбрать книгу. И ты не выберешь ту, которая не привлекает тебя внешне. Не думал, что мне нужно объяснять тебе такие простые вещи.

Ян замолкает.

Отводит взгляд, скользит им по стенам кабинета, по доске, исписанной моим ровным почерком. Поднимает глаза к плакатам, на которых перечислены времена французских глаголов и правила согласования прилагательных.

– А ты давно здесь работаешь?

Хмурюсь от резкой смены темы.

– Четыре месяца.

– Преподаёшь французский, значит?

Закатываю глаза. Вопрос настолько дурацкий, что я даже не удостаиваю его ответом.

Ян складывает руки домиком, подносит их к губам, смотрит на меня долгим, изучающим взглядом.

Мне неловко.

Меня словно размазали тонким слоем по предметному стёклышку, чтобы сунуть под микроскоп и рассмотреть в мельчащих деталях.

– Позанимайся со мной.

– Что?

– Мне нужен толковый специалист. Человек, который сможет дать мне качественную базу и практикоприменимые знания.

– Репетиторство? – Моргаю заторможенно.

– Я собираюсь выводить бизнес на международный рынок. Первая цель – Париж. У меня французские партнёры, – голос его становится холодным, с металлическими нотками. – Мне нужен язык.

Я в ужасе. В ярости. И в шоке.

– Ты издеваешься? После всего, что было? После всех тех унижений ты…

– Хватит драматизировать, – жёстко перебивает Ян. – Оставим детские обиды в прошлом. Так что, берёшься?

– Никогда! – Разрезаю воздух ребром ладони. – Никогда и ни за что!

Ян медленно встаёт.

– Так не получится, Юля.

Теперь он возвышается надо мной.

Давит своим присутствием.

Энергетика его тягучая, тяжёлая, липкая, как паутина. Она обволакивает, сжимает меня, заставляет замереть. Не даёт пошевелиться и сделать вдох.

– Отказов я не принимаю.

– Придётся научиться, потому что, Петров, я отказываю тебе.

Ян склоняется чуть ближе, одной ладонью упираясь в столешницу парты.

– Я знаю множество методов убеждения, – тихо и с угрозой.

Под действием неизвестно откуда взявшейся храбрости делаю шаг, оказываясь к Яну вплотную.

– Запугивать меня будешь? – Шиплю змеёй ему в лицо.

– Да. Если понадобится.

Сглатываю судорожно, но держусь. Я больше не та Юля, которую он помнит.

– Я не боюсь тебя, Петров. Больше не боюсь.

Ян усмехается.

– Отлично. Значит, будет весело. До завтра, Иванова.

Он разворачивается и уходит, мягко прикрывая за собой дверь кабинета.

Что значит «до завтра»?..

Юля.

Я перехватываю коробку с тортом поудобнее и жму кнопку дверного звонка. Через несколько секунд слышу быстрые, лёгкие шаги.