– И часто ты слышишь голос Вериданы? – усмехнулся он.

– Не часто, – бесхитростно ответила Дивника. – Только, когда сильно нуждаюсь в ней… – Вдруг она нахмурилось. – Не веришь, да? Зря сказала.

– Почему? Нет, конечно, верю, – соврал Асавин самым ласковым из своих голосов. – Мир полон чудес. Еще вчера я не верил в колдовство, нолхиан и конец миров, и поди ж ты…

Ее лицо озарилось такой искренней улыбкой, что Асавин обескураженно подумал: «И откуда вы только беретесь? Совершенно безумные в своей наивности».

– А кем хотел стать ты? – неожиданно спросила Дивника.

– Инженером.

– Так ты не из бедной семьи?

«Кажется, сказал лишнего».

– Долгая история, – уклончиво ответил он. – Если начну рассказывать, моментально уснешь. Ты и так клюешь носом.

– Да, я уже давно не спала.

– Тогда, может, отдохнешь? Разбитой ты мало чем будешь полезна Тьегу.

Пусть лучше она уснет. Хотелось, чтобы она замолчала, и при этом не обидеть излишней резкостью. Дивника немного посомневалась, но вскоре согласилась, и вот уже спала на скамье, укрытая рогожкой. Асавин смотрел на нее и раздумывал, чем же она так его зацепила. Глупая, наивная и явно безумная девочка, но за кострами и пожарами в ее глазах скрывалась какая-то тайна. Асавин любил загадки.

Сидеть у постели больного – ужасная скука. Он начал играть с кинжалом, подбрасывая и вонзая его в земляной пол, как вдруг услышал слабое:

– Асавин…

Тьег приоткрыл покрасневшие глаза. Голос у него был не громче шелеста. Асавин тотчас подсел к его постели, вслушиваясь в шепот.

– Что со мной? Я помню, как упал где-то на улице… А дальше какие-то кошмары.

– Это все твоя рана. Не беспокойся. Уже послали за лекарством. Скоро поставят тебя на ноги. Кстати, нашелся твой слуга. С ним все хорошо.

– Он здесь?

– Нет, но в следующий раз придет. Тебе что-нибудь нужно?

– Да, воды… И спасибо… что не бросил меня там… Так больно… О, Ирди, почему так больно?

– Раны всегда болят, Бас… Тьег, – Асавин укрыл его одеялом. – В следующий раз ты трижды подумаешь прежде, чем кинуться в драку с великаном. Теперь уж изволь лежать и поправляться.

Тьег обвел комнату слезящимися глазами:

– А где мы, кстати?

– В Цитадели Морока. Теперь мы служим ему.

– А что с Френсисом?

– Помер, пока ты валялся.

О, неужели Тьег загрустил по безумцу?

– Мы умрем здесь?

– Конечно же нет! Ты – принц, я – ловкач. Вместе мы выберемся.

Мальчишку срочно надо было ободрить, чтобы он не похоронил себя прежде времени.

– Жаль, что мы так и не смогли сбежать, – горько вздохнул Тьег. – Угораздило же меня сломаться именно в этот момент…

Он осекся, и Асавин погладил его по голове, не зная, что сказать в ответ. Не встреться они в Певчем, кто знает, как бы сложилась судьба обоих. Но именно он, Асавин, виновен во всех случившихся с мальчиком несчастиях. Он не получил бы рану, не стал бы преступником. «Нет, не думать об этом», – приказал себе Эльбрено. К счастью, Тьег снова забылся сном.

Дни потянулись за днями. Асавин не питал никаких иллюзий по поводу своего статуса в Цитадели. Он постоянно чувствовал себя под неусыпным надзором приспешников Иргесса. Но Асавин и сам пока не стремился к побегу, чаще осматривался, вслушивался, словно невзначай втравливался в мелкие разговоры, чтобы понять местные взаимосвязи. Отовсюду его встречали легким недоверием. Дивнике повезло куда больше, если не считать лысого старика. Этот ворчал на девушку, называл ее методы дуростью.

Халупа, которую выделили Асавину для проживания, мало напоминала дом. Да, были стены, крыша, даже дверной проем, но пол – земляной, вместо постели – тюк несвежей соломы. Несмотря на привычку жить в разных условиях, Асавин избегал нищеты. Это слишком напоминало ему каторгу с ее лишениями. Он обещал себе, что больше никогда не вернется к такой жизни. Пришлось обустраивать уют. Первым же делом Асавин организовал местных плотников, чтобы те постелили ему приличный пол, а затем договорился, чтобы ему набили матрас свежей соломой с ароматными травами. Спустя некоторое время комфорту в его доме мог бы позавидовать сам Морок. Теперь у Асавина был стол, маленькая печурка и даже раздобытое на мусорных развалах кресло. Старые его знакомцы, Дарио с улицы Звонарей, таскали для цитадельцев всякие мелочи из города и с удовольствием подсобили давнему «другу».