Бурятская родовая сага. Из дневников хори-бурят Бато Болотов
Посвящаю дочери Эржене,
внукам Рустаму, Бато и Бэлигто
Пролог
С возрастом сны приходят все реже. Если что и приснится, к утру стирается из памяти, как небыль. Всплывают лишь туманные очертания видений, словно размытые дождем натюрморты, с человеческими фигурками вдали, неряшливо писаные гуашью. Говорят, сюрреалистичные сны приходят к людям, испытывающим душевные и эмоциональные переживания, или кого детство не отпускает.
Но меня до сих пор не касалось и ни то, и ни другое. А тут сон о далеком-предалеком детстве. И как бы все происходит наяву, прямо сюрреализм на самом деле: и лица, и пейзаж, и старинная песня, как в детстве – и было, и одновременно не было как бы.
… Мы с бабушкой собираем землянику. На высоком берегу реки Тура, на опушке леса есть полянка, где из года в год, удивительно плодовит урожай үльзөөргэны.
– Ягоду үльзөөргэны русские называют земляникой, – тихо рассказывает бабушка, пока мы ползком, вглядываясь в травянистые заросли, выискиваем красненькие ягодки.
– Оттого, что растет на земле?
– Да-да, земля кормит нас.
– Бабушка, үльзөөргэны звучит красиво, а слово «земляника» как-то не вкусно…
Бабушка улыбнулась и сказала, что есть такая богиня, зовут ее Ника, жила она далеко-далеко, в Греции, и вот эту ягодку назвали Богиней Земли, то есть земляникой…
Мне понравился рассказ бабушки о землянике. Особенно сказ о богине, выдуманный бабушкой, часто улыбался в жизни, вспоминая этот эпизод из детства.
Потом не громким, красивым голосом, напевает: «Урдахил агу гоё оройдоо, уханш эшэтэй жэмэслэй, узуураа дуурэтэр урганалдай, урагшашь-хойшошь наганалдай…» («На пречудесненькой полянке, несусветно ароматные ягодки, на земле они рясно растут, нагибаясь и вперед, и назад»). Мне чудится, чем нежнее она поет, тем больше ягод появляется на нашем пути. Ненадолго прерывая песню, бабушка рассказывает то, о чем я впервые слышу:
– Земля, малыш мой, это наш Бог, и называем его Дэлэхэй дайда, это как мать для человека. А небо – Тенгэри – наш отец, и каждый человек в мире почитает и лелеет вечное синее небо и богатства родной земли…
Мне кажется, весь мир застыл, Дэлэхэй дайда вслушивается в эти загадочные мелодии, и в этот приглушенно-мелодичный голос.
– Бабушка, пой громче, – прошу.
– Душа песни теряется, коли громко поешь, не нужно нарушать покой Дэлэхэй дайда и Тэнгэри, – сказывает она. – Вот, видишь, бабочка, порхает не слышно, зато красиво, любуемся ею, а назойливые комар или оса громко жужжат, и… жалят.
Бабушка все напевает и напевает воздушно-сказочные бурятские напевы, и под эту песню я уже заполнил берестяной туесок. А совсем рядом, шагах в двадцати, внизу, у ручья, во мху, увидел голубику. И поморщился, вспомнив сахаристо-кисловатый привкус этих ягодок, положишь на язычок, слезки наворачиваются.
Бабушка, увидев набухшие слезками глаза мои, удивилась: «Так тронула тебя песня?!»
И вправду, на глаза мои, от этих неслыханно красивых, словно нашептываемых, напевов, накатываются слезинки. Они прерывисто, по капельке, катятся по щеке, и бабушка, сняв цветастый платок с головы, утирает солоноватые, малюсенькие слезинки…
– Не плачь, мальчик мой, – шепчет бабушка. И тут же сама утирает уже свои слезки. – Плачешь, значит есть у тебя глубинная душа, сердце лебедя, вырастешь неравнодушным, хорошим человеком.
Сквозь слезы я все смотрю на голубику, она неподалеку, ближе к ручью, которая втекает в Туренку. Она еще беловато-зеленоватая, но ягоды так много, что кустики нагибаются к земле.
Бабушка ловит мой взгляд, и рассказывает: «Дней через двадцать придем, наберем голубицы. Ягодки станут пунцово синенькими, и вкус у них будет божественный…»
Сидим, отдыхаем. Бабушка налила из березового туеска еще не остывший чай, протянула мне завернутые в платок лепешки. На них мажем погустевшую, маслянистую сметану.
Вкусно!
– Ты, внучек, смотри внимательнее на природу, она, как умная книга, открывает перед тобой все тайны Дэлэхэй дайда и Тэнгэри. Вот, видишь, чем глубже река, тем тише она несет свои воды. Тура река глубокая, ее и не слышно вовсе, а вот рядом ручей – журчит и журчит, нет покоя от нее. Так и человек, чем умнее, тем немногословнее.
Я прислушиваюсь к ее словам, понимаю.
– Почему вопросы не задаёшь? Смотри мне в глаза, по взгляду увижу, согласен со мной или нет?!
Я киваю в знак того, что слышу и понимаю ее.
– Я ем, хугшэн эжи (бабушка, с бур.), ты сама учила, кушай молча…
– Ах ты… Да, говорила…
– А что значит, учиться у природы? – спрашиваю.
– Ну, примеров много… Вода в реке, когда на ее пути встают валун или дерево, огибает эти препятствия. Значит, нужно учиться обходить препятствие…
– А это, как, бабушка?!
– Чтобы обойти препятствие, вода набирает силу, поднимается выше, или обтекает, но продолжает свой путь…
– Я видел, возле камня или большой коряги, пенится вода, воронки образуются, сердится вода, когда ей не дают свободный путь…
– Молодец, глаз-алмаз, наблюдательный…
Бабушка молчит, пристально всматривается в меня, гладит по головке.
– Мы, буряты, тоже похожи на воду.
– Бабушка, а как это?!
Она увидела в моих глазах неподдельный, интригующий интерес, улыбнулась уголками губ:
– Наши семьи, когда наступает весна, словно талая вода, растекаются по степи со стадами овец, табунами лошадей, гуртами коров и быков, как в наводнение, шумно, напористо… А к зиме, словно река во время шуги, накрываемся шубами, у овец нарастает шерсть, и стекаемся тихо, без шума, гомона, обратно в места зимовок. Наши мужчины, когда делают загоны на волков, или охотятся, шумно и бурливо, как вода на перекатах, растекаются, с криками, гомоном по таежным буеракам. Потом, учуяв зверя, затихают, целясь… Это похоже на весенний паводок, течет шумно, говорливо, а достигнув берега, успокаиваются…
Наверное, смотрел завороженно я, она снова погладила мою прическу, приласкала.
– Внучек мой! Природа мудра, она прекрасно обустроила земную жизнь. Поэтому научись постигать Дэлэхэй дайда и Тэнгэри, учиться ее премудростям… Вода бесцветна и прозрачна, нет запахов, мягче воды нет ничего на свете… Кажется, она слаба сама по себе, но ведь без нее не будет жизни… Река Туренка наша, неутомима, течет себе и течет, досыта напоит жаждущих, дает жизнь всему живому на своем пути… Если грязь в дождь, она помутнеет, но тут же муть на дно уйдет.
Время от времени бабушка замолкала, наверное, подбирая слова и образы:
– А ведь вода очень могуча и сильна, посмотри, камешки на дне речки, гладкие, округлые, это вода их отшлифовала. Еще, видеть во сне чистую воду – это хороший знак. Учись у природы, и тогда в жизни любые преграды преодолеешь, Дэлэхэй дайда и Тэнгэри учат жизни, преодолению препятствий на твоем пути, ведь жизнь – это и страдания души и тела, через них приходят радость и счастье.
Бабушка любила рассказывать интересные истории, но в этот раз была очень красноречива:
– У природы много невзгод, то морозы и снега, то жара и засуха, случаются ураганы и наводнения, то ночи длинные, а дни короткие. Словно Дэлэхэй дайда и Тэнгэри испытывают свое дитя – человека, чтобы он учился преодолевать любые невзгоды. Трудности закаляют нас, и тебя они закалят. Если трудно идет учеба по математике, это не повод стыдиться, или говорить, что ничего не можешь, ты бессилен. А, наоборот, возьмись за учебу, вечерами и в выходные учи правила, решай все новые и новые задачи. Заставь себя работать… И ты увидишь, успехи придут…
– Даа, бабушка! А я смогу так?!
– Сможешь! В этом и есть смысл жизни – работать, трудиться, чтобы получить радость …
– Работать, чтобы радость получать?!
– Да, мой хороший. Ведь после трудной работы, приходит время отдохнуть. Это и есть радость. А если ничего не делаешь, то и радости нет…
– Если бы мы не трудились с тобой, и ягоды бы не насобирали, так ведь, хугшэн эжи?
– Да, так и есть…
Мы сидели в этом райском уголке природы, и всё, что говорила бабушка, оставалось в моем сердце, в памяти.
С возрастом ее уроки жизни меняют краски, смыслы, эти воспоминания стряхивает пыль с души.
Я четко запоминаю ее слова, ну, их смысл.
– Не верь тем, кто чересчур тебя хвалит.
Я, видимо, с удивлением поднял на нее глаза, тогда она вновь повторила:
– Да-да… похвала бывает зачастую лживой. Иной человек льстивыми словами окутывает тебя. Остерегайся таких, они не искренни.
– Папа часто хвалит, и что теперь?
– Родные – другое дело, они от всей души говорят… Но было бы лучше, если с тобой говорили, как со взрослым…
– Как ты, баба?
– Не знаю…
Тут просыпаюсь… Не могу понять, что со мной… Почему-то слезы на глазах… И вдруг вспоминаю давнишний, тихий, словно из какой-то прошлой жизни, бабушкин голосок:
– Слезы во сне, не плохой знак, больше к добру, к неожиданной встрече…
Все еще лежу, проснувшись, а воспоминания захлестывают память.
– А по-русски эту же песню можешь спеть? – спросил бабушку я тогда.
– Песня бурятская, и петь нужно на родном языке. Душа такая у песен…
А еще бабушка несколько раз рассказывала легенды о Бальжин хатун, бурятской княжне, предводительнице хоринских бурят, героине народа. Иной раз, вспоминая бабушку, думал, кто она, красивая и сильная бурятская женщина Бальжин-хатун.
В памяти народа сохранено ее имя, есть Бальжин нуур, недалеко от святых гор Алханая – Бальзинское озеро. Именно из этого озера начинает свой путь река Тура, несет она свои воды в долине между Даурским и Могойтуйским хребтами. Длина реки не большая, лишь сто километров, словно отсчитана километрами человеческая жизнь, это как бы ее век. На берегу той реки, в полустах километрах от озера, мы и собирали үльзөөргэны.
