– Оставь уже в покое этот укус! – наконец взрываюсь я.

Она вскидывает голову, изумленная и уязвленная моим тоном. У меня возникает чувство, будто я только что дал пощечину ребенку, и на мгновение мне отчаянно хочется все исправить. Но затем, к моему облегчению, обида Эрин трансформируется в злость – с ее злостью мне гораздо легче иметь дело.

– Тебе нужно успокоительное, – говорит она, прищуриваясь. – Целое ведро.

– Неа, не выйдет, – отвечаю я. – От них бывает сексуальная дисфункция.

Эрин ухмыляется:

– А сексуальной дисфункции тебе и так хватает…

Я откидываюсь на спинку стула, растягивая губы в ухмылке, которую, как мне известно, она терпеть не может.

– Уверяю тебя, все части моего тела работают прекрасно. Могу доказать, если захочешь.

– Я воздержусь. Если я решу заняться сексом из ненависти, то хотя бы выберу парня, от которого меньше шансов подцепить инфекцию.

Как только она заканчивает фразу, мое воображение рисует эту картинку – то есть секса из ненависти, а не инфекции. Я могу представить тысячу способов, которыми наказал бы ее за то, что она так раздражает; за то, что сделала мое лето бесконечным, превратила его в чертову пытку… Я ощущаю прилив предвкушения, который зарождается у меня в животе и волной расходится по конечностям, как будто через мое тело внезапно прошел легкий электрический разряд.

Той ночью в постели с другой девушкой я представляю это снова – и достигаю пика секунды спустя. Не передать словами, как меня бесит, что во время секса я стал думать об Эрин. И что, возможно, теперь так будет всегда.

Я получаю немало плохих звонков по ночам, но на этот раз мне поступает один из худших. В два часа звонит мама, рыдая так отчаянно, что ее слов почти не разобрать, однако я уже знаю, о чем она хочет сказать: что после работы отец не вернулся домой, а теперь не берет трубку. Я уже знаю, что мне предстоит большую часть ночи посвятить его поискам, впадая в панику при виде каждой автомобильной аварии. До сих пор отец в аварии не попадал, но однажды это произойдет. Это лишь вопрос времени.

Как раз благодаря таким ночам, когда папа подолгу не возвращался с работы домой, я слишком много узнала об их браке. «Он ведь не хотел остепеняться, – всхлипывая, приговаривала мама, хотя поначалу я была слишком маленькой, чтобы это понять. – Мне нужно было к нему прислушаться». Пожалуй, этот жизненный урок я усвоила лучше всего: если ктото говорит, что не хочет отношений, то не нужно его уговаривать.

– Я не знаю, что делать, – повторяет она в трубку снова и снова.

То же самое она говорила, когда я была еще ребенком – уже тогда я чувствовала, как тяжесть этих слов ложится на мои плечи. Ктото должен был все исправить, и если это не могла сделать она, значит, ответственность переходила ко мне.

Я отвечаю ей, что со всем разберусь, и поспешно одеваюсь, так до конца и не проснувшись. Но стоит мне открыть дверь гаража, как из моего горла вырывается крик, когда я замечаю крупного мужчину, идущего по моей подъездной дорожке.

– Это всего лишь я, – подает голос Брендан, шагнув на освещенный участок двора.

– Господи Иисусе, – выдавливаю я. – Ты меня до смерти напугал!

– Кудато собираешься, блондиночка?

Я не хочу, чтобы Робу стало известно об этих поездках, поэтому нельзя, чтобы о них узнал и Брендан, так как он сразу все расскажет моему жениху. Я нервно сглатываю.

– Никуда.

– И ты собралась туда в два часа ночи? – Он выгибает бровь.

Каждой клеточкой своего тела я хочу соврать, однако у меня в голове совершенно пусто – ни единого правдоподобного объяснения. Быть может, я просто слишком устала врать, не только за этот день, но и за все прошедшие годы. Я слишком измучена всей той ложью, которую мне приходилось выдумывать, и усилиями, которых это требо вало.