Тело Зубова привезено сюда в Сергиевский монастырь, что на Стрельненской дороге. Туда отправился первый дилижанс, который сам Серапин провожал; было четыре пассажира на разные дачи. Экипаж очень хорош, и, кажется, успех будет.

Александр. Москва, 12 мая 1822 года

Грустно быть с тобою в разлуке, любезнейший друг, но вчера я как-то живее испытал, какой отрады письмо! Твой № 1 чрезмерно меня обрадовал. Ставя себя на твое место, я писал тебе с дороги пять раз. Тому, кто едет, все как-то легче: дорога рассеивает, утешаться можно, думая о тех, к кому едешь; а у тебя ничего не прибавилось, а убыло. Как быть, давай друг друга утешать, давай писать по-прежнему. Бог велит, опять съедемся.

Вчера был я у Пушкиных, все тебе кланяются. Надобно посмотреть, как они все ухаживают за милою Урусовою, как ее хвалят, превозносят. Другие времена! Старуха мне говорит: «Она всем хороша; конечно, состояние у нее небольшое, но Ваня разделит с ней то немногое, что у него есть (не взыщите)». Княжество, начинающийся кредит Дмитрия Павловича, о коем здесь много трубят (и не знаю, право, почему), решили их выбор. Подъехал и Володя, едущий в Карлсбад: этот сожалеет, что не может жениться на другой сестре Урусовой, находя ее прелестнейшею в мире. Он говорит, что Сакен, Дибич и вся главная квартира умирают от нетерпения, чтобы была война. У Пушкиных было много народу. Множество ехало в Летний сад, хотя погода была незавидная. Василий Львович тебе кланяется. Старам стала. Вот и князь Петр не помнит ничего. – «Не забудьте же ужо на вечер». – «Да я кому-то уже обещал вчера еще на улице». – «Да это мне и есть, я вас остановил (ни слова правды), и вы дали слово». – «О, так буду непременно, а я думал, что другому обещал».

На днях вышло Муравьева «Путешествие в Хиву». Я видел у Лунина, чрезвычайно любопытно, и при книге атлас с прекрасными портретами, планами и картами. Стану доставать и пришлю тебе. Лунин все укладывает, едет в деревню и просил меня выписать ему интереснейшие журналы русские и франкфуртский журнал. Он теперь делает очень хорошие замечания на свод русских законов по военной части, напечатанные Закревским. Я уверен, что работа сия очень будет полезна. Куда жаль, право, что его не употребят деятельным образом. Он просил Гиппиуса подписать его на коллекцию портретов современников; надобно или теперь прислать всю сумму, или по мере, что портреты будут выходить? Еще просьба: когда пойдешь мимо, зайди к косметику, что над фруктовыми лавками на Перспективной*, и возьми у него на 10 рублей курительной бумаги, коей вот образец. Ее держат на свету, и она наполняет ароматом комнату.

Так прежде звался Невский проспект.

Ну, брат, уж мостовые здесь – еще хуже ваших. Я иначе не буду ездить, как на ногах своих. До того вчера избило меня, едучи от Пушкиных, что я решился слезть и идти пешком. Вяземский звал к себе обедать, но я явлюсь только после, ибо он заставляет слишком есть, да и признаюсь тебе, что, кроме него, никого из компании его не жалую. Он догадывается, я думаю, потому что всякий раз говорит: «Приезжай, Иван Иванович Дмитриев тоже будет». Вяземский вчера меня спросил: «Что, Нессельроде и Каподистрия еще не отставлены?» – «Какой вздор! И похожего нет ничего». – «Ну уж поверь, что Каподистрией-то верно пожертвуют, чтобы сблизиться с турками». Откуда берут этот вздор[57]?!

Александр. Москва, 15 мая 1822 года

Я не знаю, почему здесь публика думает, что лотерея Головинская разыграна никогда не будет, что билетов разобрано очень мало. Я уверяю всех в противном; все твердят: да об ней что-то и говорить перестали! Не худо бы напоминать об ней частыми объявлениями, в коих видны бы были успехи продажи билетов, прибавляя анекдоты о чужестранных лотереях, а особенно о выигрышах, коими иностранные газеты наполнены. Сие обострило бы желания некоторых и жадность множества, особенно ежели это напечатается в «Инвалиде». Мне сказывали, что в мое отсутствие прошла молва, что прислали сюда последние 5000 билетов, назначенных для Москвы, и что все так и кинулись их покупать. Еще глупое уверение у всех, что выигравший Воротынец должен будет: 1-е – внести деньги для инвалидов, 2-е – что мужиков должен сделать вольными хлебопашцами.