Я читал ей письмо твое, которое отправляю к Фавсту сию минуту, чрез нарочную эстафету, в Калугу.

Александр. Москва, 1 декабря 1821 года

Губернатор мне сказывал, что граф Кочубей прислал к нему на продажу 5000 билетов лотерейных; это тотчас разберут здесь.

Здесь есть два вояжера, англичане, приехавшие из Индии через Персию. Один полковник, а другой в службе Ост-Индской компании. Не знаю их имен; первый говорит по-французски. Они были во вторник в Собрании. Я, яко дежурный директор, ими занялся и все им показывал. Нейгардт сегодня показывал им военный госпиталь, от которого они в восхищении. Я туда тоже ездил; подлинно, заведение прекраснейшее; после мы обедали у Нейдгарта. Англичане 12-го хотели быть уже у вас. План их не знаю. Кстати. Вчера просил меня твой комендант Веревкин написать тебе, чтобы ты сделал одолжение, дал его жене, которая в половине этого месяца выезжает из Петербурга сюда, почтальона. Пошли к ней сказать, что дашь почтальона, когда она поедет; но имени ее, ни жительства я не знаю.

Учреждением ежедневной почты между столицами ты бы сделал себе вечную славу. У всех слюнки текут от одного проекта, и все тебя чрезмерно благодарят за намерение. Старайся: это славное дело!

Приехал граф Гудович Андрей, что женат на Мантей-фельше; она довольно странно одевается, на лакеях их медвежьи кивера, а на кучерах – шуба в 12 тысяч рублей. Эдак скоро убухает богатство, оставленное скупым его отцом, фельдмаршалом.

Александр. Москва, 2 декабря 1821 года

Бедные греки! Опять кровь потекла! Но снятие Калимакиевой головы может иметь дурные последствия. Это довольно противно трактатам с нами. Англичане, о коих я тебе писал вчера, из Персии прибыли и сказывали, что военные действия начались у персиян, но только с пограничным каким-то пашою. Да, ежели турки будут драться с Витгенштейном, не значит ли это войну с русскими? Однако сам наследный принц командует войсками персидскими.

Намедни, гуляя пешком, зашел я с женою к живописцу Ризнеру смотреть славящийся портрет графини Потемкиной[54]. Великая картина, весьма прекрасная. Она сидит на стуле близ открытого балкона, который представляет вдали Симоновский монастырь. Она в белом, в великолепной желтой шали; ковер, атлас туфелек, прозрачные чулки, украшения на белом платье, словом, все чрезвычайно прекрасно. Очень похоже, хотя и не приукрашено. Подивись, этот портрет Ризнер продает за 5000 рублей, за кои он заказан, ибо граф вместо денег все предлагает вексель. Меняла один дает 3500 рублей чистыми деньгами, но Ризнер не отдает, и верно! Кто купит и за 5000 рублей, не будет внакладе. С блажью Потемкина, при первых деньгах он в состоянии заплатить 3500 рублей за этот портрет. Непонятно, как можно жертвовать своим кредитом из-за пяти тысяч рублей! Да к тому же и вещь сама по себе такого рода, что надобно бы, кажется, заложить себя самого, чтобы ее иметь и не допустить идти в чужие руки. Сказывают также, будто Потемкин велел сказать Ризнеру, что не может взять портрета, потому что в доме у него производятся исправления, и что после он ему даст 10 тысяч рублей и 100 палок за то, что посмел выставить на продажу портрет жены его. На кой же черт богатство, ежели иметь такие неприятности!

Александр. Москва, 3 декабря 1821 года

Вяземский говорит, что Кашкин посылает ко всем человека с повесткою, что Николай Евгеньевич приказал кланяться и доложить, что Бог даровал ему чин (так, как дарует другим сына или дочь). Скоро бригадиры будут редким делом, и Чижика будут показывать как диковинку.

Александр. Москва, 6 декабря 1821 года