Полковник Дойл завтра ужинает у меня. Человек приятный, был военным секретарем у губернатора Индии Гастингса. Какое богатство там у англичан: 80 миллионов подданных. В Калькутте 900 тысяч жителей. Компания, имеющая на своем коште 200 тысяч войска, платит прапорщику около 8000 рублей жалованья, а полковник имеет более 55 тысяч. В театре спрашиваю я товарища его: «Вы скоро едете?» Он: «Нет, завтра мы будем в долговой тюрьме!» Я удивился, а это выходит, что они будут осматривать тюремный замок. 12-го, однако же, хочется им быть в Петербурге. Нового не знаю ничего, кроме того, что Юсупов, таскаясь по холодным репетициям, лестницам и театрам, занемог.

Гуляя с женою, мы зашли смотреть, по его просьбе, Позняковский дом, который он купил и славно отделывает, прикупает еще место напротив, ибо тесно для людей, а пристраивать негде. Ему хочется туда поместить Итальянский театр со временем, и для меня этот театр лучше апраксинского: для сцены, которая обширнее, для зрителей и для разъезда. Сегодня множество именинников, но я никуда не поеду, разве к Гагарину, коему должен я давно визит. Небось скряга не даст взаймы нам, но у этого и просить не стану. Говорят, что есть у Карнеева; побываю у него, а то обещают Чумага и экзекутор хлопотать. Нет, брат, и здесь трудно очень деньги находить, особливо потому, что Воспитательный дом не выдает денег по своим билетам.

Александр. Москва, 8 декабря 1821 года

Закревской все то лучше, то опять припадки. По моему суждению, которое никому не смею открыть и тебе одному говорю, у нее просто падучая болезнь. Припадки делаются вдруг, и пресильные. Кажется, и добрый наш Арсений подозревает это. Его очень убивает положение жены его. Утешение иметь детей, кажется, у него отнято. Впрочем, и отчаиваться не должно. Князь Петр страшно был подвержен этой болезни, да вылечился какою-то травою и 9 лет не имеет припадков. Как сказать им это? Как назвать им ужасную эту болезнь? Дай Бог, чтобы я ошибался. Ее прокатывают и приучают к воздуху. Обоим, и особливо ей, очень хочется скорее возвратиться в Петербург. Летом поедут к водам непременно. Она не дает себе довольно покоя. Со столь расстроенными нервами она только и читает романы целый день. Мадам Лопухина, горячая и восторженная головушка, – вот ее постоянное общество. Такая беседа не хуже любого романа. Все это нехорошо для сего рода болезни.

Слава Богу, что у тебя идет к концу с Голдбеком. Он, бедный, я думаю, прожился в Петербурге и мучился, что не мог в Мемеле принять великую княгиню М.П., которой бы, верно, проговорил речь. Теперь желаю, чтобы ты все устроил с Австриею и этих так же бы надул, как пруссаков. Как будут устроены тобою почты во внутренности России, то звезда твоя будет говорить справедливо: польза, честь и слава. С кем ни заговори, у всякого есть анекдот насчет неустройства почт. Гагарин мне божился, что письмо из деревни его зятя, князя Василия Долгорукова, лежащей близ Можайска, ходит сюда 10, 12 и 15 дней!.. Письмо посылается в Можайск, оттуда в Гжатск, из Гжатска в Торжок, где ожидает проезда петербургской почты. Ежели бы почта из Можайска в Москву шла пешком, и тут бы на костылях могла бы доходить в двое суток. Как Рушковскому не заняться такими вещами? Не надобно тут и предписания ожидать. Разве он не хозяин в своей дирекции?

Вчера сидел у меня долго П.И.Озеров, прощался: едет на время во Владимир, по делам службы. Долго мы говорили с ним о Лицее. Он мне дал очень хорошее мнение об этом заведении. Профессоры хороши; он особенно рекомендовал мне какого-то Жаксона и Гиппиуса, или Нумерса (кажется, так). Хорошо, ежели бы Костя был у них в пансионе; а тот, о коем ты мне писал, говорят, делается придворным человеком, и у него дети князя Федора Голицына. Не знаю, как теперь, а они были большие повесы, и я бы не рад был такому товариществу для Кости.