Всего восемь достойных островов и ещё несколько клочков, которые сегодня зовутся так, а завтра – по-другому.

Пойма же – это отгороженная от фарватера островами часть водной поверхности до деревни, с вынужденно отсутствующим здесь течением. Постепенно пойма увеличивается из-за смыва берега и частично островов.

Валерка с вечера заклеил проткнутый где-то сапог и сейчас испытывал качество работы, макая его, надев на руку, в ведро с водой. Работа была важная, ведь если летом мокрые ноги не так страшно, осенью – некомфортно и чревато простудой. Сейчас результат его устроил, и он, показав мне большим пальцем – «отлично», ошарашил новостью.

– Вчера Юрка Смородин с Серёгой Ордынским пропали. Брат Юркин прибегал, просит помочь поискать. Он сам по берегу на велосипеде, мы с тобой по островам проскочим, а…

Я перебил его.

– Я ночью вышел на берег и слева, откуда-то из-под «Коровьего», крик слышал. Знаешь, такой жуткий, будто последний. Только эхо прошло, ещё раз короче и вроде конец?

– Вот это, наверное, они и были. Валька говорил: пьяные намылились порыбачить, деньжат сбить халявных. Видать, дорыбачились.

Мы быстро собрались и через час уже обходили на тихом ходе мотора отмели и камышовые поля, раскинувшиеся вокруг каждого из восьми островов нашей поймы. На самом западном от деревни вышли на необжитую стоянку. Но, кроме свежего костровища и мусора, ничего не было. Такую же нашли, когда уже возвращались домой, на «Могильном». Вот здесь были спрятаны готовые к установке сети, мешки и куски палатки, на которых перебирали рыбу.

– Это их стоянка. – Валерка уверенно обводил рукой. – Они взяли половину сетей и потянули по косе к берегу. Знали, что в это время здесь судак крутится. Только вот что дальше и где лодка – она же не могла утонуть.

Но, пройдя от острова до линии предполагаемой установки сетей, мы ничего не увидели.

– Давай на берег. – Валерка сам был на румпеле. – Ещё сети накидывать, нам выставляться в любом случае надо.

Новую ставку мы протянули так, что её конец был примерно у начала ставки работающей. Манёвр, контролируемый Валеркой, удался, и уже через несколько минут он, довольный, подтягивал отработавшую сеть к борту. Стало уже достаточно темно, но вблизи, а я правил вёслами, всё было хорошо видно. Сначала показалось, что рыбы немного, и «главный» засомневался:

– Слышь, может, давай пройдём по ней, рыбу повытаскиваем, а сеть оставим. Что-то, по-моему, мало…

Но, поднимая сети, мы поняли, что рыба есть, только ближе ко дну. Поэтому, протянувшись до конца, подняли груз и начали собирать дель вместе с рыбой в ванны. Судака было много! Тускло-блестящие, длинными, тяжёлыми брусками они падали в ванну, глухо начинали биться, но вскоре затихали, задавленные такими же следующими. Трёх ванн не хватило, и мы продолжали выбирать сеть уже просто в лодку. Я смотрел на выныривающих из воды рыбин, глухо стучащих о дно и борта́, но не мог избавиться от мысли, что жду со страхом, как сеть поднимет из воды Юрка́ или Серёгу. И, словно угадав мои мысли, прерывающимся от усталости голосом заговорил и Валерка:

– Тихая осень нонче… А течения здесь, в пойме, нет. Поэтому их никуда отсюда не утянет, если, конечно, шторма не будет. А всплыть не успеют, скорее всего. Вода уже холодная и ещё больше остывает. Время к зиме всё же.

Он с пугающей будничностью, с явным знанием дела говорил о погибших. Во мне это вызывало протест, хотя, скорее всего, дело обстояло именно так.

Валерка вдруг приостановился и, подработав сетевое полотно, резко закинул в лодку здоровую, килограммов на восемь – десять, щуку, с радостью в голосе отметив: «И такие бывают», монотонно продолжал объяснять.