…На улице после дневного ветра установилась полнейшая тишина. Перейдя от двора через дорогу, остановился на взгорье. Метрах в двухстах внизу, словно тусклое старое зеркало, на боку лежало водохранилище. От самого берега его пересекала жёлтая дорожка отражения луны и вдалеке, перескочив через полоску острова, сливалась с самой луной. Я залюбовался знакомым с детства хрупким покоем, совсем не наигранным, не придуманным, первобытно восторженным и волнующим. Две энергии – воды и земли – образовали здесь шаткий баланс, готовый в любой момент склониться на одну из сторон.
И вдруг откуда-то с непросматриваемой стороны воды страшный, явно предсмертный глухой крик: «Ю-ро-о-к», а затем эхом по берегам: «ок-ок-ок». Дрожь пошла по телу, и я, не понимая, что это, приподнялся на носочках и, уставившись в темноту, снова услышал: «ссу-к-а-а-а»…
Пытаясь понять, что это, побежал, слепо попадая ногами в ямы, а упав, с неожиданным облегчением прижался к земле прислушиваясь. Кругом было тихо и холодно. Может, показалось?
Деревня наша образовалась в 1953 году, когда на пути великой сибирской реки встала плотина ГЭС. Мои родители перебрались сюда в начале шестидесятых, откуда-то из-под Краснодара, с двумя детьми: помощницей, уже сформировавшейся девчонкой и грудным мальчишкой. С помощью совхоза они, сами строители, с такой же семьёй переселенцев построили добротный двухквартирный дом, где в правой половине от моря и поселились! Я появился вскоре после новоселья, в новой, рубленной опять же отцом, бане, на шлифованном матерью и сестрой осиновом полоке. А поскольку второй в моей жизни стихией, по пониманию, после земли была вода – всё, что происходило на ней и с ней, было для меня близко и понятно.
Сначала, после заполнения водохранилища, островов как таковых не было, а была огромная часть суши, замершая от нашей деревни через километровый образованный канал. Но сильные западные ветры, сдружившись с водой и получив возможность беспрепятственно разгоняться с фарватера, стали безжалостно рвать появившиеся на пути препятствия. Отпущенная человеком стихия, неудержимая и неконтролируемая, взялась за дело!
Первые годы каждую весну, пытаясь не допустить подтопления тающими в горах Алтая снегами, страхуясь, на ГЭС сбрасывали большой уровень воды. Мы, совсем салаги, перебравшись на «старую сторону» кто как мог, но обычно со старшими братьями, бегали по огромным, открывшимся, как в сказке, полям. Было очень интересно лазать по вынырнувшим из воды длинным деревенским улицам, состоявшим сейчас лишь из добротных каменных и кирпичных фундаментов, набирать в карманы разные вымытые отливом безделушки, часто находя даже старинные монеты. Нам было весело и радостно, потому были непонятны многие, приходящие сюда после нас, взрослые. Они большей частью плакали, заходя в обозначенные квадраты домов, всё время крестились, у кого-то вслух просили прощения…
Но больше всего, особенно в первые годы, пока перемещающееся от течений дно совсем не замыло его, собиралось людей на оставленном воде кладбище. Погост изначально находился в старом сосновом бору на взгорье, в километре от самой деревни, растянувшейся ниже по краю леса. Огромные сосны между могилами были спилены, и тяжёлые низкие пни держались из последних сил за родину, воткнув корни глубоко в землю. Между этими пнями чётко просматривались квадраты могил, оставленные на этом кладбище, а значит, совсем старые. И ещё были нетронутыми могилы, погребённые в которых на тот момент не имели родственников в деревне. Но старухи и деды, перевезённые к кладбищу с разрешения председателя на лодках, ориентировались тут, как у себя во дворе, досконально помня всех!