– Да, мой Повелитель, получается, что так.

– Тогда в чем же ты видишь праведное возмездие?

– Сейчас поясню. – В голосе первого визиря Аварии, каковым, без сомнения, являлся ведающий судебными тяжбами, ибо, в отличие от двух других визирей, зарабатывал бешеные деньги, разбирая тяжбы по земельным угодьям, сенокосам, пастбищам и прочим имущественным спорам. – Вчера днем на площади посреди народа Чармиль Зар благодарил небо и богов за рождение царственного младенца. Это были речи, оскверняющие сердца и души правоверных и навлекающие гнев Аллаха. И когда Ахмадилав укорил язычника, тот огрызнулся, оскорбил его и дальше продолжал богохульничать. И уже затем, вечером, когда люди разошлись по домам, между ними произошла ссора. Ахмадилав потребовал с Зара раскаяния, но тот вынул меч и накинулся на него. Только Ахмадилав оказался ловчее и сильнее. Он выбил из его рук оружие и его же мечом зарезал язычника.

– Неужели?! – Нуцал скорчил такую кислую гримасу, что, казалось, его сейчас стошнит прямо на визиря. – Ты это так рассказываешь, словно и сам отправился вместе с Ахмадилавом изыскивать у многобожника раскаяния…

По Тронному залу покатился сдержанный смех.

– Мне об этом рассказали правоверные, – ответил Абурахим с чувством выполненного долга и показал рукой на алимов, которые сразу же закивали бородатыми головами, подтверждая слова диван-визиря.

– Вот как?! И вы можете подтвердить слова диван-визиря на Коране?

– О, амир правоверных, да смилуется над тобой Аллах Великий, всякий человек есть лишь раб своего Создателя, а посему не стоит по всякому поводу клясться на Коране, тем более что мы своими глазами этого не видели.

– Ах вот как! Значит, не видели? Но бородами киваете?

– Да, амир правоверных, нам об этом тоже рассказали правоверные, а не верить мусульманину – грех великий.

– Ты хочешь сказать, что я должен тебе верить только потому, что ты мусульманин? – прищурил глаза Правитель.

– Воистину так, – с богомольным выражением опять закивал один из алимов, и совершенно напрасно: терпение Нуцала лопнуло.

– Молодец, богомол вонючий. Стража! Выгоните этого идиота и больше не впускайте ко мне! И не забудьте пинка под зад отвесить, чтобы и другим богомолам неповадно было глупости мне советовать.

Стражники тут же взяли под локти богомола, именовавшегося алимом, вывели из замка и пнули ногой под зад.

– А вы, нечестивые алимы самой честной религии, запомните, что я сейчас скажу. Когда диван-визирь врет, я могу повременить с наказанием. …Мне же надо сегодня гостей встречать со всего Дагестана. Но коли вы, дармоеды, смеете мне врать, то медный грош цена вашим молитвам, ибо Аллах их не принимает! Спросите в Хунзахе любую собаку, любого раба или рабыню, одолеет ли Ахмадилав Чармиль Зара? И что они вам ответят?

Молчите? Потому, наверное, что и сами вы знаете – не одолеет. Да и вряд ли они станут драться.

Сколько я их помню, даже в походах они были друзьями неразлучными, затевали между собой бесконечные споры о религии. Но чтобы они подрались – я слышу впервые!

От возмущения у Нуцала дыхание перехватило.

– Ахмадилав, конечно, хороший уздень и неплохой воин. Он имеет заслуги перед Престолом, но таких могучих воинов, как Чармиль Зар, еще покойный отец мой, Владыка ваш Дугри-Нуцал, говорил, во всем войске наберется полсотни, не больше.

Нуцал вдруг прервался и снова полез на трон. Он был сильно расстроен этой новостью, но сумел взять себя в руки и уже более спокойно спросил:

– Кто-нибудь знает: Зар перед смертью успел прочесть шахаду и символ веры нашей истинной «Аманту…»26?

– Не-ет, – алимы отрицательно замотали головами, увенчанными нарядными чалмами, – не знаем.