– Да, немного денег на эти цели мне бы не помешали… Но меня сегодня беспокоит другое…

– Так скажи мне об этом!

– Тайну вечности, как сказано в священном Коране, охраняет сам Аллах, а вот родственников моих, если не защитит Владыка страны, могут порубить завтра за Белыми скалами, когда будут хоронить Чармиль Зара…

– Что-о?! – со светлобородого лица Нуцала разом слетела улыбка, и его серые глаза так сузились, что сразу отлегло от сердца философа. А ведь были черные страхи, навеянные мыслью, что Нуцал одобрил убийство язычника. – Чармиль Зар мертв?

– Убит…

– Кем?! – вскрикнул Нуцал, посуровев лицом.

– Не знаю, мой Повелитель, должно быть, это кто-то из хунзахцев, – на сей раз философ позволил себе слукавить и сменить безмятежное выражение гладко выбритого лица на недоуменное.

Он был уверен, что присутствующие в Тронном зале визири и алимы прекрасно знают об убийстве старого воина, а коли об этом не знает Нуцал, значит, не известили. Плох тот Правитель, от которого приближенные могут утаить убийство его вассала; негож также и мудрец, не способный распознавать ложь в словах собеседника, будь он даже полновластным Правителем, могущим казнить и миловать. Но Гамач, знающий от двоюродных братьев имя убийц, солгал Нуцалу, рискуя попасть в немилость. А сделал он это только лишь для того, чтобы убедиться, в самом ли деле визири и алимы смеют не извещать Нуцала о происходящих в городе делах.

– О, Владыка правоверных! – не дожидаясь высочайших вопросов, заговорил диван-визирь Абурахим, ведающий судебными тяжбами страны. Он шагнул поближе к Правителю, отвесил легкий поклон и продолжил: – Мне хотелось бы спросить у красноречивого книжника, купающегося в щедротах ваших, как форель в волнах Каспийского моря, что же это он: заглянул к Чарамам, поплакал над телом несчастного язычника и ушел, не спросив их имя убийцы? Или язычники уже не признают его за своего?

– Ничего не понимаю, – Нуцал начинал раздражаться. И если раздражение перерастет в гнев, он не посмотрит на праздник, бросит кого-нибудь в подземелье и вспомнит о нем лишь через неделю или месяц.

– Я поясню, мой Правитель, если позволишь, – слащаво заговорил тут и второй визирь – Муслим-хаджи, ведающий нуцальскими послами. Не ахти какой дипломат, но нескольких тугодумных книгочеев из числа своих родственников он сумел все-таки устроить при дворах правителей Багдада и Стамбула. – Вчера вечером произошла драка…

Нуцал блеснул глазами, переводя свой острый взгляд с одного визиря на другого.

– И?..

– О, Светлейший! – еще шире растянулись в улыбке тонкие губы Абурахима, которых и не видать было под густой бородой; казалось, волосы на его лице растут прямо изо рта. – Муслим-хаджи, твой праведный визирь, говорит не просто о драке, но о праведном возмездии против язычника, не стоящего твоего драгоценного внимания. Но раз Гамач упомянул об этом и попросил заступничества языческому семейству, я хочу отметить его лукавство – он прекрасно знает, кем убит Зар, позволь мне донести до…

– …ушей моих? Ослиные твои мозги! – вскипел-таки Нуцал. – Будешь тянуть веревку – повешу на ней же, как христианина! Дело говори мне, суть излагай!..

«Господи, тугодумный правитель не всегда плох, – невольно подумал Гамач, все так же продолжая стоять перед Нуцалом. – Ведь они уже изложили суть дела и факт моего лукавства будет нетрудно установить, если Абурахиму удастся втолковать Нуцалу, что я осмелился ему соврать».

– Слушаюсь и повинуюсь, мой Повелитель, – лицо Абурахима важно сосредоточилось. – Зара сразил Ахмадилав. Мечом в грудь…

– Чармиль Зара? – Нуцал вскочил с тронного кресла. – Ахмадилав, который ратует за Ислам, но в мечеть заходит раз в месяц и часто валяется пьяным, что и намаз не в силах совершить?