Сидя в узком фаэтоне, запряженном одной лошадью, с девятилетним внуком от сына и десятилетней внучкой от старшей дочери (ханша Аварии была младшей дочерью правителя Кайтага), Асият-уцминай всю дорогу рассказывала сказки и легенды о древних дагестанцах.

В таких же узких фаэтонах, запряженных одной лошадью, ибо дороги в горах не везде были широкими после обильных дождей, ехали и другие знатные женщины Кайтага. Соблюдая шариатский запрет, уцмий даже невольниц велел посадить в фаэтоны, ибо грех женщину сажать верхом на лошадь, а вести их пешком от Кайтага до Хунзаха потребовалось бы много дней нелегкого пути. Верхом же и на фаэтонах они доехали быстро.

Караван с благородной свитой и богатыми подарками сопровождала целая сотня великолепных воинов, чтобы не искушать в горных ущельях и на перевалах стервятничающих время от времени разбойников, которым ханы часто отрубали головы, но и они, бывало, умудрялись мстить ханам со всей присущей варварам жестокостью. Иногда разбойники после дерзкого ограбления какого-нибудь хана или бека оставались непойманными, испарялись среди отвесных скал и покрытых лесами ущелий, словно утренний туман или кошмарный сон, неизвестно откуда берущийся. А вот с такой воинской сотней на огнедышащих конях правителю Кайтага никакие разбойники не страшны. Это была личная гвардия уцмия из тигроподобных воинов с устрашающе большими мечами и матово отблескивающими стволами мушкетов.

Ханмухаммад нагрузил десять мулов подарками для новорожденного внука, дочери, зятя и многочисленной его родни. Помимо отменного кайтагского сукна и купленных в Дербенте шелковых персидских ковров, он привел еще в подарок внуку необъезженного чистокровного арабского жеребца, на которого заглядывались в богатых селах, предлагая уцмию за него любые деньги. Уцмий, довольный производимым жеребцом впечатлением, отвечал, что не продаст ни за какие деньги, ибо это подарок аварскому царевичу, его новорожденному внуку. Но самым впечатляющим подарком кайтагского правителя были львы, которых везли на двух последних бричках. Лев и львица, царь и царица зверей, завораживали воображение дикостью нрава и величиной тела. Серебряная курильня для благовоний с родовой печатью уцмиев, сделанная лучшим кубачинским мастером, стоила целое состояние. На ней изумительно красиво были выведены стихи из Корана и дуа (молитва) святого шейха Акбарилава. Считалось, что такая курильня отгонит любую нечистую силу и исцелит даже смертельно больного. За эту курильню уцмию давали половину отары – 500 голов овец. А еще на их мулах было много пряностей, ароматного чая и кайтагских сладостей. Люльку из красного дерева, инкрустированную жемчугом, мелкими изумрудами и рубинами, правительница Кайтага купила еще при первой беременности аварской ханши у арабского купца за сто серебряных монет санкт-петербургской чеканки, каждая по четырнадцать унций весом. Но дважды Баху-уцминай дарила ей с уцмием внучек, для которых было жалко такую жутко дорогую вещь.

Что внучки?! Их выдадут замуж, и станут они чужой радостью. Другое дело царственный внук – надежда и опора династии!

Мухаммад-Нуцал на вороном жеребце, вместе с придворными, которые тоже восседали на великолепных лошадях, вышел встречать тестя на самый край знаменитого Хунзахского плато, называемого горской равниной. И среди хунзахцев не было человека, который не восхитился бы дарами кайтагского правителя.

– Не лести ради, но во имя высшей истины скажу тебе, дорогой мой тесть, ничего подобного я еще не видел! – воскликнул Нуцал, залюбовавшись жеребцом. – Такой подарок сделал бы честь любому из царевичей этого подлунного мира…