– Нашли?

– Нашёл.

Среднестатистическая страница нормы.

– И по какому вопросу ты подошла?

Расслабленность сошла с девичьего лица, взгляд стал жёстким, пальцы обхватили запястье, но вид её оставался благородным и выдержанным: то ли дело было в её внешности, то ли в одежде. На ней была белая блузка с рюшами: воротник стоял, на груди ткань перекатывалась волнами, на длинных рукавах она очерчивала запястья; и строгая чёрная юбка от талии. Скромный, но выделяющийся стиль. Такой бы назвали викторианским.

– Сразу к делу? – спросила она. – Вы правы, тянуть не надо, и не хочу. Нужно рассказать, как есть. Вы знаете про Лизу Гордиенко?

– Одна из тех, кто совершил самоубийство.

– Да, буквально месяц назад.

– Она была твоей знакомой?

Женя учится в том же самом классе.

– Нет. – Его взгляд скользнул по краю стола. – Она была подругой… моей подруги.

– Выходит, вашей общей знакомой? – Согласие. – Как её зовут?

– Аня.

– Переживаешь за неё?

– Да… Мне кажется, у неё… депрессия. Такое ведь может быть? Вы, как специалист, можете сказать: смерть человека может довести другого?

– Конечно. А учитывая обстоятельства, тут всё намного сложнее, чем просто смерть.

– Вот этого я и боюсь.

– Как ведёт себя Аня?

– То есть как она себя чувствует? Она почти не ходит в школу, а когда приходит, она просто… Я бы сказала «невменяема», но слово по значению и окрасу другое, но лучшего я подобрать не могу. Она… заторможена. Медлительна во всём. Не слышат, если её зовут, а если слышит, то не может ничего сказать: то ли не услышала вопрос, то ли не помнит, что надо ответить. Разговаривать с ней сложно. То есть… невозможно, потому что она сама не идёт на контакт. Краситься перестала, ногти не идёт делать – отросли уже, а она всё сидит с ними. – Женя схватилась пальцами за губу. – Я понимаю, она такая из-за того, что её подруга… умерла. Но жизнь ведь продолжается. Она будет такой всегда? – Вопрос не был риторическим, у него был получатель.

– Смотря, что она решит с этим сделать.

– А если ничего не решит?

– Тогда ничего не будет.

И это будет лучшее решение, потому что если решит что-то, может дойти до ручки. Решения тут открывают две границы: либо к светлому будущему, либо к его отсутствию.

– А мне что надо сделать?

– Хочешь услышать совет по этому поводу?

– Я… читала в интернете, смотрела видео, как общаться с депрессивными людьми, но тут ситуация другая. Не то чтобы Аня была депрессивной, она ведь просто… из-за Лизы такая. Потому что её не стало. Поэтому пришла депрессия, а не потому что с ней что-то не так.

– Да, причина тут именно такая.

– И что с ней делать? – подалась Женя к столу, положила на него длинные пальцы, украшенные светло-розовыми ногтями. – Я не пойму. Что я могу сделать? Я пыталась с ней поговорить, но она никак не реагировала или реагировала, но… мало. Плохо. Меня будто и рядом не было, почему она… Получается, для неё Лиза была так важна?

– А как ты думаешь? Что тебе сама Аня говорила про Лизу? Или, может быть, ты видела, как они общались друг с другом наедине?

Женя ещё раз уцепилась в губу.

– Я видела, как они общались, но среди других. Наедине я их, конечно, не видела. Наедине ведь никого, кроме них, и не было.

– Тогда что ты видела?

Женя отпустила губу и прижалась к спинке кресла.

– Что я видела… Крепкую дружбу. Уверенность в себе Лизы и уверенность в ней Ани. Они шутили, смеялись. У них были темы, которые обсуждали только они вдвоём, остальные могли их не понимать, а объяснений они никогда не давали. Смеялись между собой, переглядывались и понимали без слов. Кажется, они действительно так умели – без слов понимать, разбираться. Они были так близки, а Лиза… сделала вот так.