Родий же, устремив свой взгляд на девушку, осекся на полуслове. Он замер, боясь спугнуть это яркое и неожиданное наваждение в образе северной красавицы с венком из полевых цветов, одетой столь просто и в то же время так неповторимо. Парень поймал себя на мысли, что перед ним богиня Лада, явившаяся, вдруг, из ниоткуда, чтобы дать напутствие ему перед дальней дорогой. Глаза девушки излучали какой-то неземной свет, они притягивали, они гипнотизировали, они говорили как-то сразу и об очень многом. Неотрывно глядя в эти прекрасные глаза, Родий шагнул вперёд и коснулся рукой плеча Леды. Она, вздрогнув, прильнула к его широкой груди. Родий осторожно погладил её тёплое плечо и с каким-то, неведомым доселе, наслаждением вдохнул запах девичьих волос. И тут он услышал, или скорее уловил телепатически, такие простые слова, пронзившие его сердце:

– А как же я, милый?

Родий смутился, но всё-таки заговорил, и его слова показались ему чужими, корявыми, не к месту и не вовремя произносимыми:

– Я ведаю, Леда, што люб тебе! Люди говорят, што это большое счастье, егда дева любит парня, а не идёт за нево покорно. У нас ведь яко заведено? Лишь бы парень любил, а деву никто и не спрошает! – Родий с грустью добавил. – Но богиня Лада не одарила меня энтим богатством. Хотя дядя Боко поведал мне недавно, што парень, сердце которого не обожгла любовь к женщине и не мужчина вовсе, а так – перекати-поле. Вота я и есмь энто перекати…. Мотаюсь туды-сюды, ратоборствую, а свово угла тако и не обрёл, понеже не нужон он мне вовсе!

Леда, подняв голову, посмотрела на Родия. Взор его был устремлён куда-то вдаль, за озёра, был отрешённым, и в нем сквозила какая-то печаль. Она участливо и ласково погладила его плечо. Родий перевёл взгляд на её лицо, слабая улыбка легла на его губы, голос его потеплел:

– Помнишь, Леда, яко мы с тобой, ещё младенями ходили к греку Феофану, который учил нас ромейскому языку и толковал про свою веру?

– Помню, Родя, – тихо ответила девушка.

– Тако вот энтот грек, – продолжил Родий, – заронил тады в меня искру, иже тлеет во мне по сию пору, быдто моя судьба тамо, в странах полуденных! Наплёл грек сказок про народы те многочисленны, што тамо диковинно проживают, про верованья их странные, про деревья и плоды, што тамо произрастают. Сказывал, што скачут с мечами на конях средь гор высоких яки-то амазонки, к мужам беспощадныя. Грек-от уехал к себе в Кустантинию, а я, яко проклятый, всё думаю о странах тех полуденных, о народах тамошних. Ты ведь ведаешь, Леда, што кажну вёсну ездят в Таматарху, Боспор и дале наши торговцы. Возят туды рухлядь, да мазь тележну, да сами телеги, а привозят оттудова материю шёлкову, зело красну для вас, дев наших. Дядя Боко сказывал мне намедни, што аще отроку заронят в бошонку ево што-то чудное, мыслю дивную, то засядет она в ём, яко заноза и будет, определять ево путь дальнейший в жизни сей суровой….

– Я буду у тебя второй женой, милый! – вдруг заявила Леда.

Родий вскинул голову, как застоявшийся жеребец при виде меры овса, которую принёс конюх. Заговорил протестующее:

– Да у меня и мысли-то не было искать средь южанок тамошних себе жену! По воле великова Сварога мы не могем иметь двух жён сразу, токмо рази што окромя жены вдову с детя, аль наложницу, коль могутный такой. Просто хочу повидать края те и народы, познать мир обширный, диковинный!

– Ты-то об энтом не помыслил, да токмо тако и будет! – заявила прозорливая Леда. – Богине Ладе видней егда пробудить парня, а тамошние девы зело искусны, обольщать младых парней, се неразумных. Помяни моё слово! Любовь ко мне проснётся в сердце твоём, лишь бы ты был рядом, и пусть я буду не первой. В городище нашем многие имеют по две жены. Глянь хоша на брательника мово, Броньку! Посля тово, яко ево друг Соха сгинул в схватке с медведем в прошлом годе, он забрал жену ево Волю с младенцем в свою семью!