– Вот с той поры, Родька, ведомы мне языки ромейски, арабски и иные! Познал лекарско дело, травы разны от болестей человеков и скотины, погоду предсказать могу на десятину дней вперёд, а то и боле! Колдованцем люди меня прозвали, клудом, знахарем! По то и стал с той поры верховным волхвом всего племени вятичей!

Родий завороженно слушал рассказ старика и мыслями унёсся в какие-то миры. Наконец очнулся, несмело спросил:

– Сколь же лет тебе, дядя Боко?

Старый волхв положил невесомую руку на плечо Родия, ответил просто:

– Про то один Вседержитель ведает, Родька! Я не считал! Твой отец, Светозар, самый младшой в семье нашей был, мне уж летов где-то пятнадцать, а може боле, стукнуло, егда он народилси! Сей час он вождь, а посля ты будешь….

Родий обомлел:

– Яко ж то можно? Рази мало у нас мужей достойных? Ково уж народ изберёт, тот и возглавить быти племя наше!

Волхв жёстко глянул в глаза наивному парню, сказал твёрдо:

– Не твово ума энто дело, Родька! Яко скажу, тако и будет! Аще б ты ведал, сынок, сколь люда нашева я от болестей всяких избавил! Моё слово тяжелей всево железа, што в городище нашем имеетси! Вот понеже и посылаю тебя с караваном торговым в страны полуденные, на Кавказ далёкий, в Таматарху и Боспор, дабы познал ты, народы тамошни! Завязал бы дружбу с вождями племён кавказских, понеже говоришь по-гречески и по-тюркски, а и делу ратному зело хорошо обучен отцом своим! Завтрева и отправишься! А сюды привёл я тебя, дабы ведал ты место сие удивительно и загадочно, понеже окромя меня, да помощников моих, здеся никто не быват! Страшатся люди места сего…. Заповедно оно….

Родий ещё раз посмотрел на священный холм, спросил, вдруг, совсем не о том, о чём думал:

– А яко ж зимой-то? Камни сии снегом ведь заносит?

– Не заносит! Ветер, дыханье Стрибога, среднего сына Сварога, не даёт! Всё, што случайно сверху нападает, ветер божественный сносит в одночасье! Тута, на холме энтом священном и трава-то не растёт, птица не свистнет, зверь не рыкнет! Ты давай, хоша и полудень, не время ещё быдто, а всё одно становись в главу улиты сей!

После всего, что здесь рассказал старый волхв, Родий, со смешанным чувством некоторого опасения и любопытства, вступил в каменный лабиринт улиты.

– Смелей, Родька! – раздался сзади подбодряющий голос волхва. – Говорю же силы в ём на сей час нету, не то што будет потом, в коротку ночь, в месяц вересень, да и день ведь покуда ноне! Ну, вот ступил в главу? Повернись на восход Ярила! Повторяй за мной священные слова три раза! Хай пай бо! Всё! Теперя закрой очи и молчи!

Родий закрыл глаза. Через мгновение он почувствовал, как ноги его налились непонятной тяжестью, а голова, наоборот, стала свежей, будто её промыло внутри чистой родниковой водой. Где-то внутри, в мозгу, зазвучали удивительные, мелодичные аккорды какой-то неземной музыки. Ничего подобного Родий в своей жизни никогда не слышал. Хотелось слушать эту божественную музыку вечно, а ещё хотелось взмыть в синее небо, в глубочайшую даль и медленно парить, парить куда-то, словно орёл. Родий и поплыл в стихии величайшего, ни с чем не сравнимого, блаженства, в волнах космической музыки…. Откуда-то из далёкого далека настойчиво пробивался голос. Он был слабым, как шелест листьев при слабом порыве ветра, да и доносился откуда-то, будто из-под земли, но в нём слышался приказ:

– Ступай в сторону! Ступай в сторону, сынок!

Родий, безвольно подчиняясь этому, такому далёкому, приказу, кое-как отодрал одну ногу от тверди камня и с величайшим трудом переставил её в сторону. Вторую ногу переставить было уже легче. Родий открыл глаза и мир показался ему тусклым, серым, хотя вокруг разливался яркий весенний полдень. Душа его яростно сопротивлялась этому возвращению, хотелось оставаться там – на вершине блаженства…. Непонимающе он посмотрел на стоявшего рядом улыбающегося волхва, лицо его излучало, невиданное ранее, сияние. Он заговорил каким-то возвышенным, торжественным голосом: