– Внять-то внял, дядя Боко, – с долей сомнения заговорил Родий, – да токмо старики наши и по приметам разным, природным, познают месяцы энти!

– Познают, да не совсем точно! Зри, круг из городьбы энтой вытянутый, яко курье яйцо! Острым концом он, круг сей, направлен на земли полуночныя и тень от тово вон столба доходит до головного камня улиты, что означает равновесие между днём и ночью. Наступает равноденствие, а уж посля, чрез три, месяц капель и новый год приходит. Вот столб, иже даёт самую длинную тень! Он указует на месяц студень! Сооруженье сие чисто наше, у ромеев зовётси чудным словом – календарь! Округ холма сего всегда должно бысть чисто! Помощники мои следят за тем…. Слышь, Родька тишина яка? Место сие любой зверь поприща за два стороной обходит, ни одна птица сюды не залётыват, древо не скрипнет без воли Отца небесного, Великова Сварога! Небо здеся завсегда чисто! А улиту энту по то и выложили предки наши, што прилетел с небес камень, ударил в холм энтот и лес, што тута рос, сгорел начисто и боле не растёт здеся! А камень тот небесный в землю ушёл, но не совсем! Зри, навершие виднеетси! С него и начинается глава улиты. Видать большой силой Перуна, старшева сына Сварога, обладает энтот камень! Смекай, сынок!

Родий зябко поёжился, но любопытство перевесило:

– Зело интересно ты сказываешь, дядя Боко! А пошто улита энта в центре городьбы тако замысловато закручена? Для якой-такой надобности?

Глаза волхва из добродушных мгновенно превратились в суровые, чёрные, они стали жгучими, как угли, пронзительными, как иглы. Несколько другим голосом он заговорил:

–– Лучше бы ты, Родька, и не спрошал про сие, да уж коли спросил, утаивать от тебя не буду, да и привёл я тебя сюды, дабы вопросы свои ты задавал без боязни! То есмь самое загадочно, што содеяли предки наши, а може и не они вовсе! Може то фиссагеты сложили, што жили здеся допрежь нас! Дед мой, по прозванью Карабор, што означает Чёрный лес, был вождём вятичей и ходил с гуннами на Великий Рим во главе дружины своея! Тому прошли немалые года, семь десятков, а то и боле годов! Многажды чево сказывал он нам про земли те и народы тамошни, да и добра всякова диковинного немало привёз он оттудова….

– Я ведь пошто волхвом-то содеялси? – продолжил старец. – По свету походил, земли разны повидал. Лет мне было уж довольно, егда дед привёл меня к улите энтой. А привёл он меня в тако время летом, егда шибко коротка, ночь выдалась. Гляжу я, а в ночи, из главы улиты, столб света слабенький виднеетси, ну, такой, егда в глубокой яме костёр горит, огня не видно, дыма нету, а свет от горенья тово идёт вверх, зеленоватый, такой, быдто берёзка светится по весне, егда лист проклюнулси. Дед посылает меня в голову улиты, приговариват, што, мол, познаешь суть времени, да ещё много чево. Аще што, тако, мол, выдерну тебя оттудова. Я и стал в главу ту. Што тута содеялось, Родька!? Глава моя закружилась, чую, што в другом мире я очутилси! Музыка яка-то чудна, да замысловата заиграла. Узрел я умом своим, яко Перун цельными народами себе жертву берёт, да не сам берёт, а люди-дураки чуть ли не силком пихают ему в костры громадныя, страшныя, собратьев своих! Ужаснулси я, а поделать ничево не могу, быдто руки мои связаны сзади вервием зело крепким. Много чево узрел я, сынок! Внимал я музыку дивную – у нас тако-то и не играют, а понять не могу. Ум за разум у меня зашёл. Страх меня зело великий обуял, а ведь я николи никово не страшился во все времена! Чую, што ухожу, в мир сей навсегда, а возврата в свой мир не хочу. Благо, а може и нет, токмо дед выдернул меня из столба света тово чуднова! Сказывал, што пробыл я тамо совсем мало, а мне показалось, што прожил я тамо цельну вечность и много чево познал….