– Росы в наших угодьях бобра, кунку, соболя промышляют, а словены ильменски им потворствуют, да и сами грабежом в наших землях не брезгуют!

– Да вы што?! – рассердился вятич. – В лесах ваших, непроходимых, столь дичи пушной, што хватит на кажнова, да ещё с избытком на сотни лет! Лови зверя, да продавай за море Варяжско! Гости торговые чистым серебром за рухлядь пушную платят, – живи, не хочу! А рыба! Рыба в ваших озёрах толпами ходит! Вам даже рожь сеять не надо, всё одно она у вас плохо родится! Вам же на одной рыбе, лосях, да ведмедях прокорму хватит! А грибов, а ягод-то хоша лопатой греби! Набирай, полны кадушки, да и ешь себе вволю зиму-то!

– Откель тебе, вятич, ведомы богатства наши, лесныя? – спросил отморозок.

– Не откель, а откуль! – поправил малограмотного отморозка Ратибор. – В молоди любознатство меня по миру толкало! Бывал я и в странах ваших полуночных, и в странах полуденных, и в землях на восходе Ярила, и в землях моравских на заходе светлова щита Даждьбога, иже хотел я увидеть очами своими земли предков, откуль мы, вятичи, произошли! Так-то!

– А я ведаю, – вернул разговор в прежнее русло Ратибор, – пошто вы себя тако драчливо ведёте! Жадность вас всех заела! Запомните! Запомните все! – вятич сурово посмотрел каждому в глаза. – Энто ещё предки наши сказывали: нет для человека меча боле опасного, чем его жадность и нет щита боле надёжнова, чем его бескорыстие! Энто в перворяд вас отморозки, вас росы касаемо, да и вас словены ильменски!

Долго шумели волхвы, вспоминая старые обиды. Каждый считал, что его племя притеснил сосед, на его угодья позарился.

Помолчав, послушав перепалку своих собратьев по вере, Ратибор протянул левую руку в сторону угорских волхвов, заговорил убеждающе:

– Вон тута сидят волхвы народа меря! Мы, вятичи, живём с имя бок о бок, в вечном дружелюбии, делить нам с ними нечево! Рази, их девушки не стали в избах наших парней жёнами? Рази наши красавицы не вошли в их домы хозяйками? Мало ли мы с угорским волхвом молодых пар округ ракиты и священнова дуба обвели, венки из дурман-травы, водрузив на них? Егда наши предки пришли в энти благодатныя края, тутошние скифы-фиссагеты, и народ меря не стали прогонять нас, а прямо указали, што простору хватит на всех! Вот в мире и живём, а времени с той поры утекло боле трёх веков….

На поляну, где заседали ещё с победья волхвы, незаметно спустились вечерние сумерки. Кто-то из волхвов подбросил в костёр сухих сучьев и от вспыхнувших языков яркого пламени по лицам собравшихся забегали красноватые блики, а чёрные тени только подчеркнули напряжённое сверкание их глаз.

На обросший мягким мхом пень, где сидел до того вятич, не спеша, влез большой уж, деловито свился в кольца и уставил головку в сторону горящего костра, беспрестанно щупая вечерний воздух своим раздвоенным языком. Такое странное явление напугало волхвов.

– Што энто, Ратибор?! – возопил волхв радимичей. – Пошто на сиденье твоё взгромоздилси сей гад, да ишо уставилси на священный огнь сына Сварожича?! Што энто за знаменье? Толкуй нам, волхв вятичей!

Ратибор глянул на пень, посохом своим спихнул змея и тот бесшумно ускользнул в ближайший куст верболозы. Посмотрев в напрягшиеся лица собратьев по вере, он неожиданно спросил:

– Сколь колец свил змий энтот? Кто углядел?

– Четыре! – ответил кривич.

– Четыре с половиною! – поправил дулеб.

Вятич устремил свой взгляд в ночное небо, что празднично сверкало мириадами колючих звёзд в прогалызинах среди крон мощных дубов, окружавших поляну, после чего, пытливо глядя в тревожно блестевшие глаза собравшихся, изрёк странные слова: