Сегодня в машине по пути на физику Дэд прочитал мне очередную лекцию.

– Помнишь, – спрашивает, – Женю из пятиэтажки?

– Конечно, – отвечаю.

Ещё бы мне не помнить. Пятиэтажка в нашем дворе заселялась в конце восьмидесятых рабочим классом – тружениками завода «Красный путь». Разные там жили семьи. Многие, по словам Дэда, поспивались в девяностые, когда завод закрыли. Наш дом построили немного позже.

Лет до пятнадцати, пока я не вырос и не научился давать сдачи, меня доставали гопники из пятиэтажки. Заводилами там были Тимоха, по кличке Тимон, и Жека, по кличке Пумба. Главным был, конечно, Тимон, маленький верткий недоделок, сын алконавтов из четвёртого подъезда. Жека был здоровый и тупой, в школе еле учился. Бил меня всегда Пумба, но Тимона я боялся больше.

Я это к чему. Оба булера11 выросли. Тимоха куда-то исчез, родаки его пропили квартиру. Оказалось, он на зоне, пошёл за грабеж. А пару лет назад я встретил во дворе Жеку-Женю. Весь напрягся, когда тот ко мне подошёл и вежливо поздоровался. Выяснилось, что он выучился на шофёра, не пьёт, не курит, женился, дочка родилась.

Он искал работу и попросил меня замолвить за него словечко Дэду. Дэд взял его на фирму дальнобойщиком. Вот теперь припомнил его, похвалил, мол, каждый сам творит свою судьбу. Мне сначала хотелось поприкалываться, сказать Дэду: окей, пойду по стопам Жени, хотя я прекрасно понял, о чём он. Лень было хохмить, я задумался. Жека по жизни удержался, хотя шансы на падение у него были такие же, как у Тимохи. Интересно, от чего это зависит. Аня сказала бы, что от кармы. Она в это всё верит. А я не верю.

На дискотеке в школе я в соновном смотрел на вход, всё надеялся, что Скобцева притащит Аню. Но потом понял, что глупо ждать: Аня-то наверняка сидит сейчас в своём «ланселоте», пишет заказы.

Тоша на все медляки приглашал Люську. Я наблюдал за ними краем глаза. Заметил, что Люсьена слишком громко смеется, запрокидывая назад голову, слишком соблазнительно изгибается и льнёт к Антону. Знаю, что всё это напоказ, для меня.

24 декабря

Тэги: ХОЧУ В СТУДЕНТЫ; БАГИ ИГРЫ ПОД НАЗВАНИЕМ «ЖИЗНЬ»

Я всё время жду, когда вылечусь и перестану реагировать на Аню. Никак. Тут вся причина, наверное, в танцах. Трудно забыть того, кого видишь каждый день, да с кем ещё и стоишь рядом, почти в обнимку. Никогда не думал, что можно так сохнуть по совершенно постороннему человеку. Терплю, бал уже скоро. Мамель переживает страшно.

Она всё-таки нашла где-то платье для Литвиненко. Сегодня отвезли его к Ирке домой. Ира согласилась танцевать и, по-моему, повеселела. Сейчас мы репетируем каждый день. Я с трудом успеваю делать уроки, и не я один. Но учителя смотрят на это сквозь пальцы: наша школа впервые участвует в конкурсной программе, все желают нам удачи.

Мама Мамель, бабушка Валя из Ессентуков, – католичка польского происхождения. Особо ревностной веры в семье у них никогда не было, но Мамель каждый год ставит ёлку на католическое Рождество. Я люблю этот день. Раньше мы с Мамель всегда смотрели вечером «Рождественскую песнь» Диккенса. Мне особенно нравился момент, когда Скрудж становился добрым и всем помогал. Есть что-то такое в этом празднике, от которого размягчаются сердца.

Мамель подарила мне свитер – сама связала. Хорошо, что без оленей и всяких лосей. Я подарил ей красивую ёлочную игрушку ручной работы. Мамель спрятала игрушку в сервант за стекло. Бьющиеся украшения у нас под запретом: Клаксон, несмотря на почтенный возраст, любит иногда пошалить. Мы привязываем ёлку к батарее, потому как кот, заскучав, залезает на ветки, снимает лапкой игрушки и гоняет их по комнате. Однажды Дэд, направляясь ночью в туалет босиком, наступил на стеклянную шишку, и Мамель до утра пинцетом доставала из Дэдовой ступни блестящие осколки.