Захар пожал плечами и посмотрел невинными глазами кота Шрека:

– Я не волшебник – а только учусь, …– и, не давая Мирославе опомниться, он быстро подтянулся на ограждении балкона и вмиг оказался рядом с ней.

Мирослава и ахнуть не успела, как он обнял ее за плечи и провел по шее губами, оставляя влажный след за ушком, прошептал:

– Ты околдовала меня с первого взгляда, Мирра…

Она понимала, что так с почти незнакомым мужчиной нельзя, что так вообще не надо, что она себе обещала, глядя на свою мать, что не будет такой как она! Но чувствовала, что сдается, покрываясь мелкими мурашками, потому что ощущала жар от его твердого, мускулистого тела.

Из– под его расстегнутой рубахи виднелись завитки темных волос, и даже маленький коричнево– розовый сосок, по которому так хотелось провести подушечкой пальца и еще…Она с сожалением отстранилась:

– Кофе хочешь? Я варю самый лучший кофе на побережье!

И ему пришлось выпустить ее из объятий…последними выскользнули пальчики из его руки. И да, она сварила восхитительный кофе, в турке, в горячем песке, с добавлением корицы и тростникового сахара.

Она вернулась с маленькой, дымящейся чашкой на балкон уже одетая в милое домашнее платье с мелким узором, с зачесанным наверх хвостом, а на лице ее расцвела озорная улыбка. Захар зажмурился, потому что так хорошо ему не было давно, очень давно….

Мог ли он подумать, приехав в Ялту пятнадцатого мая, для свидания с мамой, что так надолго задержится здесь…?

Знакомство с Мирославой изменило всё! Ялта, когда– то столь любимая, а потом далекая и хранимая в сокровенном уголке его сердца, вдруг снова стала солнечной, веселой, наполненной счастьем Ялтой его детства!

Месяц, после их первого знакомства с Мирославой, на набережной, пролетел как один день. Они виделись не так часто, как Захару хотелось бы. Мирослава проходила в Ялте студенческую практику у известного в местных кругах модельера.

Она училась на дизайнера женской одежды в Москве, на третьем курсе, но в летние месяцы совмещала полезное с приятным – приезжала в родную Ялту из только– только распускавшейся первой зеленью столицы, в пышное великолепие цветущих акаций и синего моря.

Мирослава как– то продемонстрировала ему свою коллекцию одежды, это была ее курсовая работа. Он ее попросил. Хотел лишний раз побыть рядом с ней. Те несколько моделей, которые она показала, понравились ему.

А у неё так горели глаза, когда он искренне восхищался одним из ее платьев, что она спорхнула с подиума, обняла и расцеловала, потеревшись о его нос маленьким, чуть– чуть вздернутым носиком. А на щеках её заиграли любимые им крохотные ямочки.

Если бы кто– то сказал ему раньше, что он будет только целовать: носик, губки и ямочки, шею и ручки, не пытаясь быстро форсировать события, он бы точно покрутил у виска! Но сейчас, он сам наслаждался тем, что любуется, целует и обнимает ее, но не торопит, не настаивает на близости.

А после расставания с ней, он засыпал, представляя, как ласкает ее нежное тело, и как она прикрывает глаза и, приоткрывая губы, отвечает ему сладкими стонами.

Как– то они ужинали в пиццерии, много болтали и смеялись, а когда он взял ее руку и поцеловал каждый пальчик, разглаживая пальцем ладошку, Мирослава напряглась, и сказала, что у нее, в Москве …был парень.… И серьезные отношения с ним были! Но они недавно расстались. И…

Захар молчал, по– прежнему, поглаживая ее ладошку. Мирослава тоже замолчала. И тогда он закончил за нее:

– Мирослава, ты для меня совершенный, чистый цветочек. Ясмина – в переводе с татарского языка – цветок жасмина, и женское имя.