Захар не пожал протянутую ему, тонкую, бледную руку с золотыми часами на запястье. Он стал с порога пристально разглядывать мачеху, не понимая, что отец нашел в коротко стриженой, рыжей сучке, у которой лицо напоминало лисье – острый треугольный носик, обведенные черным карандашом хитрые глаза и большие губы.

Однако фигура у нее была миниатюрная, с некоторыми выдающимися формами, которые выпирали из топика и коротких шорт.

Отец, избегая неловкой, грубой паузы подтолкнул его вперед, и Захар все– таки произнес:

– Я не рад нашему знакомству, Регина.

Лисья мордочка мачехи на мгновение перекосилась. Захар внутренне торжествовал. Но все испортил отец, который окончательно впихнул его в квартиру:

– Ты как с взрослыми разговариваешь?

Захар не удостоил отца взглядом, но Регина успела взять себя в руки и пропела елейным голоском:

– Дорогой, ну что ты! Захару нужно привыкнуть к новой обстановке. И мы обязательно найдем общие темы.

Захар хмыкнул:

– Какие, например? – ему хотелось добавить, что она уже старовата, чтобы выпячивать свои формы, столь окровенено, но сдержался, решил, пока не время, а что делать дальше он придумает потом.

Он кинул рюкзак в угол прихожей и прошел на кухню, где в его честь рыжей был накрыт стол. Она заказала, вероятно, из ресторана суши, роллы, начикала салат из свежих овощей, а отец водрузил на стол бутылку белого, полусухого вина.

Когда Захар сел на табурет, входная дверь хлопнула, и в коридоре раздался тонкий мальчишеский голос:

– Мам, пап! Соуса корейского не было, я китайский купил!

Захар вздрогнул всем телом и застыл. Мам? Пап?

Он посмотрел на отца исподлобья, а тот, прислонившись к холодильнику, уставился в окно. Рыжая стерва спросила:

– Ты ему ничего не сказал про Рамильчика?

Но ничего говорить им обоим не пришлось, как только мальчишка вошел на кухню – Захар все понял. Пацан, лет десяти, удивительно напоминал ему себя самого – те же карие, восточные глаза, с чуть опущенными внешними уголками, вихри черных волос, немного капризная верхняя губа, чёрные брови и длинные черные ресницы.

Захар и вошедший в кухню мальчишка, уставились друг на друга, а потом младший из них восторженно заверещал:

– Захар! – и прыгнул к нему на коленки, обняв за шею.

Такого приема и вообще наличия малолетнего брата, Захар не мог вообразить! Но десятилетний мальчишка так искренне ему радовался, приговаривая:

– Папа про тебя так много рассказывал! Ты большой и сильный! Ты айкидо занимаешься! Наконец– то ты приехал!

Захар растерялся окончательно, а Рамиль спрыгнул с его колен и потянул за руку:

– Пойдем, я покажу твою комнату!

Отец пришел в себя, он улыбался, глядя на обоих сыновей одинаково, с любовью, и Захар на мгновение провалился в прошлое, когда считал отца чуть ли не богом и смотрел на него снизу вверх, внимая всем его словам и наставлениям! И как будто они снова стали семьей!

Но прозвучавший голос разрушил все:

– Ну что дети! Садитесь за стол!

Рыжая сучка приняла вид заботливой мамочки, и Захар резко приземлился в реальность. Нет никакой семьи! Есть только они. И отдельно он!

Так он и прожил в ненавистной для себя квартире три года. Регина со временем то ли устала делать вид, что она рада пасынку, то ли ей было пофиг, они ограничивались лишь двумя – тремя словами, когда сталкивались в квартире, на большее сближение никто не претендовал.

Отец сначала пытался поговорить с ним, что так нельзя поступать с его новой женой, что жизнь продолжается, но его слова отлетали от Захара как мелкие камешки от скалы.

И тогда отец решил, что у старшего сына просто переходный возраст, и что он делает для него все, что может, а именно, зарабатывает деньги на своей новой работе и задаривает дорогими подарками, пытаясь доказать самому себе, что он хороший отец.