Благие знамения: после Армагеддона Рианн Анж

Старая история, о которой не знает только тот, кого еще не вытянули в этот мир за ногу, началась с яблока. Примерно в то же самое время миру был дан обратный отчет, который вело само мироздание. Старая история была весьма насыщена – и даже перенасыщена – событиями, но завещанный Большой Бум и реки крови, когда на экране условного циферблата высветилось 00:00:00, не произошло. И хоть Армагеддон удалось предотвратить (не без помощи достойных людей и порой совсем даже не людей), он все же угрожает этому миру, нависнув над ним, словно лезвие гильотины…

Впрочем, не будем о гильотинах. В сердце одного из тех самых не-людей, этот «головотяпный инструмент» пробуждает не самые светлые воспоминания.

Как бы то ни было, та Старая история действительно, в каком-то смысле закончилась. Если можно назвать концом перезапуск. Войска ангелов и демонов вынуждены были, что называется, обломаться по полной, когда обещанное им когда-то сражение не состоялось. Огорчение (если уместно будет называть великое горе, выражавшееся в резко повысившимся вылизывании адских стен и скручивании символических райских лир в круассан, огорчением) для некоторых оказалось неподъемным. И с той и с другой стороны огорченные страдальцы винили неких двоих не-людей – своего рода смотрителей, которым совсем не улыбалась перспектива возвращения в свои конторы.

Хотя уместнее было бы винить и хулить Великий замысел.

Да, Старая история, которую все знали, «закончилась». А Новая же, перезапущенная история, началась уже не с яблока. Отнюдь нет.

Но с летящего по небу, обгоревшего по краям, клочка бумаги. Он свободно парил на новом, перезапущенном ветерке и вполне мог бы любоваться новым, перезапущенным солнцем и облаками. Если бы он был живым существом, конечно, например, птицей. Неважно какой именно, канарейкой или дроздом.

Потому что птицы ничем не любуются, когда летают.

Клочок бумаги даже не представлял, какую роль ему предстоит сыграть в Новой истории. Не в глобальном смысле, естественно, отнюдь, но в жизни весьма тесного круга недолюбливающих друг друга лиц.

А может быть, вообще никакой роли ему и не предстоит.

Это же просто клочок бумаги, в конце концов.

* * *

А вот и первый «не-людь», на которого очень благотворно повлияла отмена Армагеддона, но отнюдь не благотворно влияют случайные воспоминания о той самой гильотине, неизбежно вызывая волнения в сердце и желудке. Ангел по имени Азирафаэль, страж Восточных Врат, хранитель пламенного меча. Вернее, она была им до всей этой армагеддонной истории. Сейчас же она обслуживает покупателя в своем букинистическом магазинчике в лондонском Сохо и улыбается ему любезно, как всегда улыбаются ангелы, продающие что-то ветхое, сомнительной для некоторых ценности.

То есть следует понимать, что улыбка Азирафаэль не принадлежала никакому другому ангелу – только Азирафаэль. Это была своеобразная смесь из бесконечной любви к ближнему, свойственной ангелам, и навязчивой подленькой мыслишки: «Да когда ж ты уйдешь отсюда, придурок?»

– Мисс Фэлл, я ведь уже объяснял вам по телефону, что мне жизненно необходима эта книга, – раз за разом повторяет почтенный старик по фамилии Дрожкинз, выглядящий так же, как и все прочие почтенные старики. За исключением того, что был неприлично богат и повернут на редких изданиях. – Вы даже представления не имеете, насколько…

– Полагаю настолько же, насколько и мистеру О’Броку, – с неизменной улыбкой отвечает Азирафаэль, держа в руках ветхий том «Пособия по домоводству для юных джентльменов. Издание Первое и Единственное» так же, как ребенок держит собаку, которую нашел на улице, притащил домой и отдаст только через свой труп. – Он звонил на прошлой неделе.

– Ой, этот О’Брок! – мистер Дрожкинз негодующе дернул правой рукой и сшиб стопку книг, кажется, совершенно этого не заметив (как и уставшего вздоха Азирафаэль). – Все время ставит мне палки в колеса, ублюдок! Я говорил ему, что мне это пособие нужнее!

Азирафаэль задалась было вопросом, зачем понадобилось «Пособие по домоводству для юных джентльменов. Издание Первое и Единственное» этому неюному неджентльмену, но прервала саму себя, рассудив, что все равно ему этой книги не видать. Мистер Дрожкинз будто услышал ее мысли, и очередная книжная стопка полетела на пол (Азирафаэль уже не была на сто процентов уверена, что он сделал это случайно).

– Значит, не продадите? – спрашивает он таким тоном, каким гробовщики запрашивают мерки с родственников покойного.

– Понимаете, уважаемый мистер Дрожкинз…

– Я могу предложить вам гораздо больше, чем этот О’Брок!

– Дело не совсем в этом…

– На ту сумму, что я заплачу вам за эту книгу, вы сможете держать свой магазин просто для красоты до конца своей жизни!..

– Очень сомневаюсь, – пробормотала Азирафаэль. Глуховатый Дрожкинз ее не услышал.

– …Боже правый, у вас нет сердца!

Азирафаэль в ужасе вздрогнула, и на секунду ее охватили сомнения. Дрожкинз, как локатор, уловил это и подпустил в голос патоки:

– Мисс Фэлл, милый мой ангел…

И тут же застыл. Азирафаэль с облегчением выдохнула и шлепнула «Пособие по домоводству для юных джентльменов. Издание Первое и Единственное» на ближайший стол, заваленный еще не сваленными дрожащей рукой Дрожкинза книгами.

– Спасибо, но не стоило так, – сказала она в вакуумную тишину.

– Да конечно, он тебя чуть не сожрал с потрохами.

Это второй «не-людь», демон по имени Кроули, который только что остановил время для мистера Дрожкинза. Если угодно, это можно сравнить с гипнозом. Полезное умение как для демонов, так и для ангелов, когда нужно быстренько и незаметненько для человека побудить его к чему-либо (см. историю о Жанне Д’Арк). Но есть у него и свои минусы, главный из которых заключается в том, что окружающие начинают нервничать, когда внушаемый застывает посреди разговора и начинает нечленораздельно мычать в ответ на ангельские/демонические увещевания. (Еще один минус – внушаемый становится восприимчив к подселению в него разных сущностей, поэтому было бы неплохо держать под рукой экзорциста).

– Мистер Дрожкинз, в сущности, неплохой человек…

– Пфф, Дрожкинз, – прыснул Кроули. – Поляк, что ли?

Азирафаэль вздохнула и обратилась к старику. У того уже обильно вытекала слюна из застывшего раскрытого рта.

– Сейчас вы очнетесь, мистер Дрожкинз, и поймете, что вам жизненно необходимо… – она задумалась.

– Съесть порцию фиш-эн-чипс, – подсказал Кроули, опасливо приподнимая пальцем титульный лист одной из рухнувших на пол книг.

– Ну пусть, – не стала спорить Азирафаэль, удержавшись, чтобы не ударить его по рукам. – И стать добрее к окружающим, особенно к вашему сыну, который работает боем в российском отеле «Космос»…

Кроули с интересом воззрился на Азирафаэль, потом на Дрожкинза.

– Но самое главное, – как ни в чем не бывало продолжала она, – вы выйдете из магазина и забудете дорогу сюда, так как в вашей жизни должно появиться место для чего-то более ценного, чем книжное скопидомство.

Кроули поджал губы, пытаясь не расхохотаться. Он понятия не имел, насколько сказанное соотносится с Дрожкинзом, но саму Азирафаэль характеризовало как нельзя точнее.

Она выразительно посмотрела на Кроули.

– Ты же и сама можешь, – процедил он, еще не до конца подавив приступы смеха.

– Будь так добр.

– Уж лучше святой водой облиться! (На самом деле Кроули так не думал, его просто оскорбили в лучших чувствах).

Но все-таки он щелкнул пальцами, продолжая с любопытством наблюдать за Дрожкинзом. Старик часто заморгал, всосал остатки слюны и недоуменно огляделся.

– Бог мой, старый растяпа с клешнями вместо рук! – воскликнул он, глядя на распростертые на полу книги, каким-то образом запомнив, что к такому коллапсу привело его негодование в адрес мистера О’Брока. Но у него совершенно вылетело из головы, откуда это негодование взялось, и почему он махал руками как мельница.

– Ничего страшного, – улыбнулась всепрощающая Азирафаэль, чье всепрощение на самом деле было отнюдь не безграничным. – Должно быть, вы отмахивались от мухи. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Мистер Дрожкинз взглянул на Кроули. Кроули взглянул на него. Полная противоположность Азирафаэль (не только по очевидным причинам), он не улыбался любезной улыбкой посетителям. Не только потому что у него не было своего букинистического магазина, но еще и любезности как таковой. Старик почесал в затылке, будто вспомнил что-то неловкое.

– А вы не знаете случайно, любезные молодые люди, где тут ближайшее кафе? Почему-то очень захотелось фиш-эн-чипс…

Азирафаэль бросила на Кроули победный взгляд и ответила:

– Выходите из магазина – и прямо за углом направо. Только соблюдайте осторожность, пожалуйста, там оживленное движение.

Но Дрожкинз продолжал рассеянно и как-то виновато оглядываться. Так, будто на него внезапно свалился груз прошлых лет.

– С вами все в порядке?

– Д-да, просто… вспомнил, что мне нужно кое-кому позвонить… Всего хорошего, молодые люди.

Звякнул дверной колокольчик, и старик наконец ушел. Азирафаэль опустилась на пол, чтобы поднять книги, пока Кроули следил, как Дрожкинз, едва выйдя из магазина, помотал головой и внезапно резко выпрямился, исполнившись какой-то решимости. Затем помаршировал туда, где должно было быть кафе с желанными фиш-эн-чипс.