– В семье каждая проблема общая. Это факт, доказанный эмпирически.

Я шёл привычной дорогой домой, где отец и мать ужинают, не дожидаясь меня, зная, что я у Ивана. В его последних словах услышал, что я был опять прав, а он ошибся с выбором этой шлюхи! Еще мне показалось, что он сожалел не только о себе, больше о ком-то, кого касаются проблемы их семьи, может быть о тёте Ире или Элеоноре? И еще мне было обидно услышать поучение от него, мне, кто всегда был на шаг, на два впереди, тем более обидное, ибо справедливое, спрятанное в «в семье каждая проблема общая» – «будет у тебя семья, сможешь советовать дельно».

––

Три недели отпуска жили большой компанией на побережье, снимали целый дом. Каждый день волейбол на пляже, купание, посиделки допоздна. А подо всем этим энергичным счастьем, как мокрый песок после ночного ливня, под коростой подсохшего верхнего слоя, которая лопается, как только ступишь на неё, светлая печаль. Мне даже мечталось, когда вернусь домой, найти Юлю, и отчего-то казалось, что она мне обрадуется. Но нет, конечно, нет! У неё своя жизнь. Быть может, она уже и замужняя дама! Но по прошествии лет, после стольких девушек после неё, я признаю, что никто, никто с ней не сравнится! Может, это любовь? Это точно была любовь. Но сейчас?

––

Звонил ему несколько раз, но телефон то не отвечал, то он не мог говорить. Знаю, Верка управляла им, как каким-то животным. В один день объявился сам, мы погуляли втроём с Олесей. Как всегда, я был прав – его жена с тёщей и Элей уехали на пять дней к родственникам, – он получил свободу и собакой, обгрызшей верёвку, прибежал ко мне. Он явно стеснялся Олеси, которую видел впервые, после к нам подвалили какие-то хулиганы. Тем не менее, поставленный мной диагноз подтвердился – живут они склочно, он подрабатывает, где может, учёбу пока не забросил. Но он и удивил меня. Иван будто не заметил красоты Олеси, которая как фонарик, притягивала мерзких насекомых. Его как будто не интересовали наш рассказ о поездке к морю, смешные приключения, наша свобода, не ограниченная ни злобной женой, ни зловредной тёщей, ни долгом перед ребёнком, которым, как мне казалось, он должен завидовать. Иван смирился со своей судьбой и принял, что иная вольная жизнь, как у меня, у Олеси, она уже не для него. Мне даже показалось, что он возомнил, будто он старше, опытнее меня. Какой дурак! Он просто глупо женился!

От тёти Иры, которую встретил на улице, я узнал, что университет он закончил, диплом получил. Это конец! Общаемся из вежливости, поздравить с праздниками, не больше.

Никогда не думал, что так просто, без разрыва, без ссоры, без драки, – дружба просто сойдёт на нет. Растворится сахаром в воде.

В ресторане на пятилетие выпуска собралась лишь половина класса. Многословные оправдания или молчание остальных переводились одинаково, – не сложилось, как мечталось, – появиться стыдно!

Однако Иван пришёл, и каким! Он рассказывал один за другим анекдоты. Он убегал от меня танцевать. Он опрокидывал в себя одну за другой рюмки водки. Он морально разложился! Его прошлого уже нет! Веселится и танцует, когда у него жена сволочь, они на грани развода! Я пытался узнать, освободится ли он от этой лживой суки, намерен ли учиться дальше, думает ли об учёной карьере, или останется в министерстве, куда его устроил дядя Боря? Я спрашивал, как Элеонора, к которой меня давно не допускали, как тётя Ира, видится ли он с отцом? Я пытался задержать его, поговорить, заставить задуматься, но он как горячий уголек выскакивал из ладоней, обжигая пошлыми шутками и деланным хохотом, убегал танцевать и оттуда искрился его глупый смех.