Иван кончился!

Поветрие прошло по его жизни. Вымерли лучшие годы.

– Она говорила, что я не могу удовлетворить её, и что как живому человеку, ей просто необходим здоровый секс на стороне. То, что она будет удовлетворена, только укрепит нашу семью.

– Надеюсь, ты её сразу послал?

– Не сразу. Когда у тебя семья, обязанности, а главное, прекрасная дочка, это не просто. Разрешилось всё само – она ушла.

Я, конечно, был рад, что он освободился. Но как же он не способен принимать решения, насколько он ведомый, просто противно!

Он не был выпивши, только прихлёбывал пиво из бутылки: – Видел у нас на соседней улице дом строится?

– Да, – ответил, недоумевая

– Они перекопали асфальтовую дорожку, по которой я ходил в нашу школу, повалили огромные кусты сирени, которые в конце мая обволакивали сладким дурманом. Теперь шагаю по пружинящим доскам, уложенным в жирную грязную землю.

– Ты к чему это?

– По доскам, как по всплывшим гробам…

– Умер кто?!

– А под дорожкой, по которой я одиннадцать лет ходил, оказалось лежит огромная труба, оттуда сейчас валит пар.

Я слушал и понимал с нутряным ужасом, что он сходит с ума прямо сейчас – чувства голодными зверьками пожирают его мозг.

– Вот я ходил по дороге, уверенный в ней больше, чем в доме, где жил, ведь у него и фундамент мог быть негодный, и бомбу можно под него подложить, и он сложится мавзолеем. Только оказалось, не знал, что под землей, на которой ощущал прочность, только прочность и ничего кроме прочности, оказалось, закопана огромная ржавая труба, и там жизнь, текущая по неведомым мне законам.

Я тогда ещё не до конца поверил, что он разумен. Допускал, что внезапная образность мышления, которой в нём не было никогда, следствие разрушения сознания.

Мы оба поставили равные суммы в биржевой игре. Мои акции взлетели, а его безвозвратно рухнули.

––

Ивана отпустили в отпуск лишь на неделю и провёл он её с мамой на даче. В августе на выходные я приехал к ним. Дача Ивана! Сколько всего замечательного здесь приключилось, и купание в пожарном пруду и катание по бескрайнему полю на великах, и первое пьянство, и та удивительная грозовая ночь с Юлей. Сейчас же их участок уменьшился, даже не в физических объёмах, а как вянущий букет. Они жадно расспрашивали меня о путешествии, о работе, о родителях, а я стеснялся говорить, как хвалиться здоровьем перед больными. Я будто попал на отдалённый хутор, где идёт не торопливо размеренная жизнь, а новости приходят с опозданием с такими вот гостями. Иван грустно рассказал, что Рома, вернувшись из армии, сильно пил, однажды, когда кончились деньги, подделал несколько купюр на цветном принтере, его поймали и теперь он в тюрьме. Самым ярким событием, к которому они снова и снова возвращались, был приезд Элеоноры, которую им отдали на целых пять дней его отпуска. Они с просветлёнными лицами вспоминали, как Иван научил её играть в бадминтон, как они вместе запекали картошку в золе, как Иван жарил куриные шашлычки в тайском соусе и засушил их.

Возвращаясь в переполненном пригородном поезде, в тесной толпе, в бездумной усталости само вспоминалось, как жили с Ромкой под присмотром бабушки Ивана на этой даче. Купались. Как неприятно оказалось, что этот щуплый и дураковатый Ромик, который уж точно много ниже меня, плавает лучше. Он уплывал от меня, словно я на месте барахтался! Как это уязвляло меня тогда! Острая ненависть к нему. При том, что он был так добр и открыт ко мне. Так глупо и просто изломать свою жизнь!

Странное время в моей жизни. Новая работа, как новый вызов, на который я сам осознанно шёл, оставив нотариуса, милая Татьяна, увлекательный отдых, а как-то грустно, и даже одиноко.