Как блестят её глаза от подарков, как, собрав конверты с деньгами, она торопливо вскрывает их, поддевая ногтем приклеенные уголки, и считает, раскладывая на атласном белоснежном платье, в лимузине по дороге в ресторан.

Как беззащитно он счастлив.

Как она принимает как должное его нежную заботу.

Веры Вере нет.

Как печально лицо бедной тёти Иры, когда сходит её растерянная улыбка, которую она повесила на себя, словно вуаль от чужих глаз.

––

Как же мне повезло с Юленькой!

Мы расстались, как пишут в соглашении о расторжении договора, – «каждая из сторон подтверждает, что не имеет претензий к другой стороне». В решающем разговоре сердце колотилось, но, говорили спокойно и разошлись как взрослые разумные люди. И тогда, и сейчас не сомневаюсь, что прав.

– Или мы вместе переходим к новым отношениям, готовимся к свадьбе, или у нас нет будущего. Нам нужно вместе расти.

Я не собираюсь поддаваться давлению! Моя позиция определена, после окончания Университета, когда мы оба начнём зарабатывать и жить самостоятельно, тогда примем решение о нашем будущем.

Иван не заходит и не звонит. Собственно, как и я.

Муж лживой шлюхи. Ему в кривом зеркале привиделась крепкая семья, любимая дочка и любящая супруга.

Его выбор! Я, как честный человек, как верный друг прямо сказал, но он друга не слышит. Всё в жизни смертно, тем более хрупкая дружба, которая питается только искренним чувством. Ни родство, ни общее хозяйство, ни страсть телесная, ни совместный труд, ни забота о детях не поддерживают её.

Каждый раз, когда мы встречаемся в коридоре, в столовой, её бесстрастный «привет» потрясает меня. Недавно на волейболе я оступился, и в эту секунду мяч ударил в лицо, а наш либеро, у которого я стоял на пути, напрыгнул мне на спину, пытаясь принять подачу. Я устоял. Но от каждой нашей встречи, как тогда на площадке, выпадаю из реального мира. О чём бы не думал, о чём бы важном не беседовал, – сознание опустошается.

День рождения Иван не праздновал. Наверняка праздновал, но по-семейному. С детства по-семейному было и со мной. Ромика небось пригласил, его Верка жалует. Бог ему судья! Если разойдёмся, то не по моей вине, моя совесть чиста! Хотя, кому приятно видеть друга, который называет твою жену шлюхой?

Единственное, что нас сейчас связывает, это то, что я крёстный отец Элеоноры. Уверен, Верка настраивает его против меня, но тут он видимо ещё держится, не совсем подкаблучником стал.

––

Встретились случайно, я возвращался после экзамена, Иван шёл в магазин за продуктами. Поздоровался так, словно и не обрадовался. Печально сообщил, что Ромик не смог сдать сессию и его забрали в армию на год. Новость меня поразила, и нутряным страхом, что со мной может случиться то же, и жалостью к этому простому и доброму парню. Иван рассказывал, как плакала его мама на проводах, целовала и гладила его младшего брата, который рыдал на её руках. Как нервничал отец. Вспоминал Ромину доброту, как в детском саду тот отдавал ему своих солдатиков, как легко расставался с тем, что ему самому ценно, отпускал, ради дружбы. Как Ивану удивительно, что доброта, готовность поделиться последним осталась с ним во взрослой жизни! Как совсем недавно, зная, что у него трудности, он приходил к ним в гости и приносил подарок для Элеоноры и стеснялся, что дешёвый. Как подбитый в бою катер начинает циркулировать, Иван причитал о Роме снова и снова, и мне не терпелось вправить ему руль, чтобы он лёг на прежний курс:

– Послушай, он сам пропил, прокурил, прогулял своё будущее.

– С каждым может случиться.

– С нами не случилось! Ромик сам шагал упрямо в строй.