Я отчего-то думал, что ей не нравятся дети. В любом случае, был уверен, чужие дети. Но прошло несколько минут, и Софа уже сидела на её руках. Знакомясь, Лена трогала её торчащие короткими антеннами белобрысые хвостики и аккуратно гладила кончиками двух пальцев роскошные плотные щеки с нездоровым аллергическим румянцем, а та обнимала её за шею. Очарованный Серёжа обращался только к ней, забыв и родителях и о сестре, и о своём крёстном. Он наворачивал вокруг неё круги на самокате, время от времени врезаясь то в Ивана, то в меня – преграды, мешающие ему говорить с ней. Она терпеливо отвечала на привычные родителям детские вопросы «а что такое волейол», «а зачем ты упала, так надо для игры?», «а ты плакала?», «я в саду тоже бежала и упала», и тут же безо всякой связи с беседой «а давай кто быстрее до скамейки». Лена ловко убегала от нас на высоких каблуках лакированных розовых туфель вдоль ограды набережной, словно стрекоза, то вспыхивая белоснежной кофтой на осеннем солнце, то погасая в тени елей. Серёжа толчками гнал самокат, нагоняя их с Софьей. Он позвал её на детскую площадку, и они качались на соседних качелях, старясь подлеть синхронно, и о чем-то болтали, а ее широкая юбка заворачивалась, когда она летела к нам навстречу, открывая худые, будто подростковые колени. Я смотрел на располневшую после двух родов фигуру жены, которая мне раньше нравилась своей полнотой, на животик Ивана, натянувший ткань футболки, и они казались мне старше, не только старше её, но и старше своих лет.

Чего он ждёт? Лена – это подарок ему от жизни. Незаслуженный подарок!

На Новый Год дверь в квартиру, которую они снимали, нам открыла Лена. В этот раз она была в длинном обтягивающем бежевом платье, глухом до шеи, в золотых блёстках. Когда она обернулась позвать Ивана, открылась её обнажённая спина с узловой тополиной веточкой позвоночника, зримо проросшей под чистой, без родинок кожей.

За столом Иван изображал радушного хозяина. Я не пил алкоголь, потому сидел чуть в стороне от веселья, рядом с Леной. Мы мило беседовали о том, что на новогодние каникулы они собираются поехать в Армению. Когда я опускал глаза в тарелку, то видел её ногу в разрезе платья, от колена, скрытого под занавесом скатерти, до бедра, затянутую в телесного цвета чулок. Видел кружевную резинку чулка, а ещё выше – голую полоску кожи.

Иван несколько раз звонил, но я откладывал встречу, старясь совместить её с неотменяемой датой. Не потому, что не хотел видеть. Жизнь его мне известна, – работа в министерстве, общение с родителями, миниатюрная Лена. Лена оказалось не только милой, и запомнилась не только тем, как неожиданно высоко взлетало в прыжке её тело в чёрном купальнике, и как поразительно сильно и точно от её тонкой руки летел волейбольный мяч. Она была умной и элегантной. Как хорошо она выглядела в бежевом платье, которое облегало её ладную фигуру, как тонкая кожаная перчатка кисть. В любом случае, она превосходит всех, с кем до того он встречался.

Увидеться с ним я не мог, потому что моя жизнь не даёт мне такой возможности. Я как пловец на соревнованиях, пока не коснусь дальней стенки бассейна, в сторону не взгляну.

Перейдя вместе с Максом на новую работу ведущим юристом, сейчас мы формируем уже целый отдел, успех которого, равно как и мой карьерный рост, целиком на мне. Отныне мы занимаемся почти всем, таможенным правом, гражданским, трудовым, налоговым. Я отбираю и увольняю людей, создавая рабочую команду. А из верных помощников только Максим. Почти каждую субботу я на работе. Что удивительно, этот напряжённый труд мне по нраву, так я чувствую, что живу. Востребованность другими людьми, их зависимость от меня придают силы!