Владимир Семенович ничего не мог с собой поделать. Пойманный врасплох, тысячу раз давал обещание отцу, да и самому себе, что никогда-никогда больше не прикасаться к чужим вещам, но ни разу своего обещания так и не выполнил.

В сумраке коридора сквозь стекла дверей отцовских покоев таинственно светился розовый торшер возле кресла, в котором папа любил сидеть, развалившись, покуривая сигарету и почитывая книжку.

Так он и сейчас поступал, в ожидании гостей.

В столовой уже был раздвинут и накрыт праздничный стол с бокалами и салфетками. В фарфоровой вазе лежали фрукты – апельсины, груши, яблоки. Каждая салфетка были продета в специальное широкое кольцо, напоминающее браслет. Отец гордился своим умением сервировать стол, и не только сервировать, но и готовить, что он и демонстрировал в кухне, сняв пиджак и надев фартук, обтягивающий его плотный торс.

В тот памятный вечер отец жал, ждал гостей и дождался-таки.

Через час или даже еще позже, когда уже, казалось бы, все сроки ожидания прошли, гости заявились, о чем Марсик известил своим бешеным лаем.

Гостей было не меньше пяти, некоторые из них были иностранцы. Там была очень красивая белокурая женщина в брильянтах, в песцовой накидке. От нее очень тонко пахло духами, каким-то свежим запахом, чуть цитрусовыми и может быть даже немного хвойным. Она очень серьезно, с большим вниманием посмотрела на Владимира Семеновича, толкавшегося здесь же и пытавшегося поместить одежду на вешалке, быстро обняла и прижала к себе.

Эта прекрасная женщина, окруженная точно сказочная фея облаком любви и доброты, своими легкими пальцами поерошила его шевелюру и тихо сказала:

– Как же ты похож на Зину!

Остальные гости также все по очереди погладили его по голове, и даже отец с воодушевлением похлопал сына по темечку…

Из пяти участников того далекого приключения лишь двое годились для персонажей задуманного романа.

Себе Владимир Семенович отводил роль автора, то есть персонажа, от лица которого ведется повествование. Сереже (теперь-то Сергею Анатольевичу, уже не просто какому-то там «новому» знакомому, одному из многих, а другу детства) предстоит сделаться основным героем будущего романа, а именно – мишенью для стрелка.

Чтобы стать «старинными» друзьями, им потребовалось время, как – никак несколько десятилетий. Однако сейчас, погрузившись в воспоминания, Владимир Семенович воспринимал его таким, каким видел тогда, а именно – просто новым знакомым.

И все же даже тогда он уже не был просто новым знакомым.

Сережа был сыном той прекрасной женщины, которая оказалась в числе долгожданных гостей в тот памятный вечер, и которая крепко обняла Сергея Владимировича со словами: «Как же ты похож на Зину!»…

Мальчик Сережа пригласил мальчика Вову на дачу встречать Новый год. И тогда они действительно только-только познакомились, буквально накануне, месяца за два – за три до начала зимних каникул. И всего несколько раз встречались друг у друга в гостях. Они еще тогда друг друга не вполне изучили, поэтому им было интересно общаться.

Взаимный интерес не пропал и в дальнейшем.

Можно было бы и самого убийцу-стрелка подобрать из тех же пяти участников. Взять хотя бы бывшего мальчика, сына владельца арсенала. Но прототип уже был намечен, и Владимир Семенович успел так с ним сжиться, что не было никакой возможности менять его. Волюнтаризм в выборе героя не проходит (в смысле – не канает). Невозможно худощавого парня с якобы спокойным лицом, скрывающим в пристальном взгляде неистовый умысел, заменить добродушным толстяком, готовым развеселиться от любой сказанной невпопад шутки. А именно таким стал с возрастом сын владельца арсенала.