– Да знаю я, как она всех девчонок запугивает, чтобы они типа не связывались со мной. Только что-то это не сильно помогает.

Я молчала, не желая развивать тему, а Ник продолжил:

– Ну а как ты сама считаешь? Страшно тебе со мной?

Я хотела сказать, что ни с кем еще не чувствовала себя так спокойно и защищенно, но вовремя осознала, что это будет не самое правильное продолжение разговора, и неизвестно, в какую сторону оно нас приведет. Вернее, сразу ясно, что вырулим мы на кривую дорожку. Мне хотелось бы признаться, что мне с ним хорошо, что сидеть рядом с ним в машине и смотреть, как мимо проносятся города, – это настоящее удовольствие, что для полного счастья мне не хватает только его руки…

Но я вспомнила Иру и то, какое у нее было обреченное лицо, когда Ник игнорировал ее после проведенной вместе ночи. Это был лишний повод напомнить себе о том, что Даша права, что та же участь ждет любую, что Ника интересуют только его планы и дела, а очередная любовная победа для него – мусор.

Я просто покачала головой.

– Меня мало что может в жизни напугать, ты прав. Я уже пуганая, – ответила я, надеясь, что голос мой звучит достаточно холодно.

– Мне нравится твой ответ, мышка, – Ник действительно выглядел довольным. – Можно я буду так тебя называть?

– Нет, – я тоже в ответ улыбнулась. – Даже не думай.

– А как тебе больше нравится? – не унимался он. – Лисенок?

– Не стоит, – я нахмурилась. – Так меня называла в детстве мама.

– Извини, – тут же обезоруживающе улыбнулся Ник. – Тогда будешь снежинкой. Хорошо?

– Почему?

– Потому что мои пацаны говорят, что бесполезно к тебе подкатывать, – доверительно сообщил мне Ник, оглядываясь на сидящих позади друзей. – Что ты холодная. Что ты ни с кем не встречаешься и ни с кем не спишь.

Он выждал паузу.

– Скажешь что-нибудь?

– Зачем? Чтобы вы потом этот ответ с пацанами обсудили? – я пожала плечами. – Пусть думают так, как ты сказал. Мне даже лучше, что никто не будет ко мне подкатывать. Мне все равно скоро уезжать. Меня скоро в городе уже не будет.

Это был единственный момент во всей поездке, когда мне вдруг стало некомфортно. Эти странные внезапные вопросы, взгляд, которым он меня сверлил, дожидаясь ответа, создавали атмосферу неловкости. Казалось, что у всего этого есть вторая сторона. Мне даже начало казаться, что Ник лично для себя задает эти вопросы, а не для каких-то своих друзей.

Но я почти сразу заставила себя оборвать такие размышления. В последнее время мне слишком часто приходилось себя осекать – иначе рядом с Ником не выжить. Я повернула голову к окну, в машине почему-то вдруг стало душно. Хотелось опустить стекло, чтобы вдохнуть холодного воздуха.

С Ником хорошо. Но почему-то все время бросает то в холод, то в жар.

Еще до того, как мы въехали в Москву, стало понятно, что ни на какое прослушивание мы не успеем, несмотря на то, что по трассе Ник действительно гнал так, что уши закладывало. Я сказала ему об этом, но Ник был непреклонен – он собирался в любом случае туда ехать и требовать, чтобы на меня посмотрели. Я смеялась, думая, что он так шутит.

Но он даже и не думал шутить.

Мы добрались до нужной локации только, когда все мыслимые сроки давно прошли.

– Эй, а куда мы едем вообще? – очнулись друзья Ника, заметив, что мы катим по самому центру Москвы.

– Ты чего? – второй тоже оторвался от телефона и уставился в окно. – Ты с ума сошел? Здесь опасно!

Он начал оглядываться по сторонам, словно нам в любую секунду могло прилететь.

– Не ссы, – бросил Ник. – Все под контролем.

– Мы не ездим по центру! – напомнил ему Влад. – Хочешь, чтобы нас менты тормознули? Хочешь засветиться на всех камерах?