В его ослабленном состоянии, вдали от давящих ожиданий Небесного Двора, Тянь Лин почувствовал странное спокойствие. Он был ранен, потерян, его миссия провалена. Но рядом с этой чистой, неземной феей, среди аромата цветов и шепота тумана, он впервые за очень долгое время почувствовал… облегчение. Облегчение от бремени своей идентичности, от тяжести своего долга.

Он не знал, сколько времени ему потребуется, чтобы восстановиться. Не знал, как он вернется в Небесное Царство. Но сейчас это не казалось самым важным. Самым важным было присутствие этой странной, прекрасной феи, чьи руки несли исцеление, а глаза отражали чистоту мира, не тронутого интригами и амбициями.

Принц Тянь Лин, наследник Небесного Трона, нашел убежище в обители туманов, под защитой феи, которая была так же далека от его мира, как звезды от земли. И в этой встрече, рожденной из хаоса и падения, начиналась история, которая должна была изменить их обоих и весь Небесный Свод.

Дни на Затерянном Острове текли иначе, чем в любом другом месте, где когда-либо бывал Тянь Лин. Здесь не было звона Небесных колоколов, отмечающих смену вечностей, ни суеты придворной жизни, ни давления постоянного совершенствования. Время казалось мягким и текучим, словно сам туман, обволакивающий остров.

Его выздоровление шло медленно, но верно, благодаря заботе Цин Мэй и целительной силе самого острова. Раны, нанесенные хаотической ци, были глубоки и болезненны, но нежная энергия, которую Цин Мэй вливала в него, была подобна животворящему бальзаму. Она приходила к нему несколько раз в день, склонялась над ним, и ее руки, словно созданные из света и лепестков, творили чудеса. Под ее прикосновениями боль отступала, поврежденные меридианы постепенно восстанавливались, а истощенная ци начинала циркулировать более свободно.

Тянь Лин, будучи Бессмертным высокого ранга, обладал невероятной стойкостью и способностью к самоисцелению. Но энергия Цин Мэй была другого рода – более чистая, более естественная, связанная не с накопленной силой или статусом, а с самой сутью жизни. Она не только лечила тело, но и успокаивала его душу, все еще взбудораженную падением и хаосом.

По мере того, как силы возвращались, он стал проводить больше времени не в забытьи, а в наблюдении за Цин Мэй. Она была удивительна. Ее движения были грациозны, как танец ветра, ее голос – мелодичен. Она говорила с растениями и мелкими духами, обитающими на острове, словно с равными, и те отвечали ей, расцветая ярче или склоняя свои стебли. Ее дом был простой, созданный из переплетенных ветвей и цветов, но наполненный уютом и светом. Она приносила ему еду – сочные фрукты, светящиеся ягоды и напитки из нектара, которые мгновенно восстанавливали силы.

Они много разговаривали, хотя их разговоры были далеки от тем, к которым привык Принц. Цин Мэй задавала простые, почти детские вопросы о мире за пределами ее острова. Тянь Лин рассказывал ей о Небесных Горах, о сияющих реках ци, о разнообразии миров, но старался не вдаваться в детали политики или иерархии. Он говорил о культивации как о пути совершенствования, о стремлении к гармонии с Дао.

В свою очередь, Цин Мэй делилась с ним своей жизнью на острове. Она рассказывала о циклах цветения и увядания, о песнях ветра в тумане, о снах, которые ей снятся под светом, пробивающимся сквозь плотные облака. Она говорила о духах воды и земли, своих единственных спутниках до его появления. Ее мир был мал, но бесконечно глубок, наполненный простыми истинами бытия.

«Почему ты одна?» – как-то спросил Тянь Лин, когда они сидели у небольшого водопада, чьи воды стекали по светящимся мхам. Его голос уже не хрипел.