«Вы не тронете ее,» – тихо, но с абсолютной уверенностью произнес Тянь Лин. Каждое слово было высечено из камня.

Глаза Императора сузились. «Ты смеешь ослушаться своего Отца и Императора? Ради… этого?» Он указал на угасающее изображение Цин Мэй на Зеркале.

«Я не ослушиваюсь вас,» – ответил Тянь Лин. «Я защищаю то, что принадлежит мне. Мое сердце принадлежит ей. И я не позволю вам уничтожить ее ради ваших законов и вашей гордости».

В зале повисла напряженная тишина. Принц Небес открыто бросил вызов самому Небесному Дао, ради любви к духу цветка.

«Найдите этот остров,» – приказал Император холодным, беспощадным голосом, обращаясь к гвардии и Старейшинам. – «Найдите это существо. Приведите его сюда. А Принц Тянь Лин… будет временно лишен всех обязанностей и помещен под стражу до решения его участи».

Тянь Лин почувствовал, как его Бессмертная сила сдерживается невидимыми барьерами, наложенными Императором и Старейшинами. Он был бессилен. Его величайший страх сбылся – его любовь к Цин Мэй стала известна, и теперь она в опасности.

Когда гвардейцы подошли, чтобы сопроводить его прочь, он в последний раз взглянул на Зеркало, где образ Цин Мэй уже почти исчез. Его сердце кричало от боли и отчаяния. Он должен был предупредить ее. Должен был защитить. Но он был пленником в собственном доме.

Раскрытие их тайны положило начало буре, которая должна была сотрясти не только Небесное Царство, но и самые основы их существования. Горькое расставание обернулось смертельной угрозой. И теперь им обоим предстояло пройти через первые, самые жестокие испытания их Бессмертной Любви.

Слова Принца Тянь Лина повисли в воздухе Зала Великих Собраний, эхом отражаясь от нефритовых стен. «Я не ослушиваюсь вас… Я защищаю то, что принадлежит мне. Мое сердце принадлежит ей. И я не позволю вам уничтожить ее ради ваших законов и вашей гордости.»

Эта декларация была не просто неповиновением; это было открытое отречение от основ, на которых зиждилось все Небесное Царство. Принц, рожденный для того, чтобы быть опорой Дао, выбрал чувство, которое считалось слабостью, а связь с низшим существом – осквернением.

Тишина, наступившая после его слов, была более грозной, чем любой шум. Лицо Императора Бессмертных, обычно невозмутимое, исказилось от ярости. Его глаза, обычно спокойные и мудрые, горели холодным, синим пламенем, подобно звездам перед взрывом. Аура Владыки Девяти Небес, не знающая себе равных, обрушилась на зал, пригибая к земле даже самых могущественных Старейшин. Казалось, само пространство сжимается под давлением его гнева.

«Ты…» – голос Императора был низок, но каждое слово разило, как удар молнии. – «Ты смеешь говорить о „гордости“, когда твоя собственная… твоя собственная страсть осквернила Небесный Род! Ты смеешь ставить свои… свои низменные желания выше долга, выше Дао, выше судьбы миллионов миров, которые ты должен был защищать?!»

Он поднялся с трона. Каждый его шаг по нефритовому полу отдавался в сердцах присутствующих, как удары грома. Его фигура, облаченная в императорские одеяния, казалась воплощением самой Небесной мощи, и сейчас эта мощь была направлена на его собственного сына.

«Эта связь – это позор!» – прогремел Император. – «Небесное Царство не может позволить наследнику трона быть связанным с… с таким существом! Это угрожает чистоте нашей родословной, подрывает сам принцип иерархии, установленный Дао!»

Он остановился перед Тянь Лином, и его взгляд был подобен ледяному клинку. «Ты выбрал. Ты сделал свой выбор. Теперь ты понесешь наказание».