«Когда ты стал призраком?» Мысль пришла незваная, острая как осколок. Он коснулся зеркала, почти ожидая, что рука пройдёт насквозь. Где-то между уходом отца и смертью матери пять лет назад, между карьерой и дистанцией от всех, он перестал быть настоящим.

На тумбочке стояла фотография, повёрнутая к стене – единственный признак беспорядка в безупречном пространстве. На снимке молодой Джонни рядом с мужчиной с такими же голубыми глазами и сдержанной улыбкой. Его отец Эрик, запечатлённый в редкий момент счастья. До того, как Каир забрал его. До того, как пустыня поглотила мечты, уведшие его от швейцарской стабильности в неизвестность. Джонни отвернул фото три года назад, в годовщину известия о смерти, но убрать совсем рука не поднималась. Некоторым призракам нужно место в доме, даже если смотреть на них больно.

Утро началось как обычно – каждое движение отточено годами повторений до автоматизма. Кофе – ровно две ложки эфиопской арабики, вода нагрета до 93 градусов. Душ – восемь минут, ни больше, ни меньше. Завтрак – мюсли с йогуртом, половина яблока, порезанного на идеальные дольки, тост с тонким слоем масла. Швейцарская точность, которой коллеги то восхищались, то посмеивались, стала и бронёй, и тюрьмой.

Душ лился ровно при 38 градусах – оптимальная температура для бодрости без дискомфорта, вычисленная годами назад. Под струями воды он закрыл глаза и попытался представить что-то другое. Пляж с водой, которую не измерить и не контролировать. Место, где солнце встаёт не по расписанию, где жизнь не размечена квартальными отчётами. Где кто-то может коснуться тебя не для рукопожатия при сделке.

Фантазия казалась чужим языком – тем, который он когда-то знал, но забыл.

Привычная рутина давила, пока он собирался. В зеркале отражался мужчина, у которого было всё и ничего – успешная карьера, солидный счёт в банке, уважение коллег и пустота в глазах, которая с каждым днём становилась глубже. Когда он превратился в этот автомат, имитирующий жизнь вместо того, чтобы жить?

Телефон завибрировал – первое вторжение дня. Мария, его помощница, с утренней сводкой. Конференция с Сингапуром в девять. Обед с группой Хартманн в час. Совещание в три. Ужин с женевской командой в семь. День как день – один из сотен одинаковых, наполненных разговорами об оптимизации поставок и снижении затрат. Миллионы для компаний, ноль для души.

Проверка почты выявила обычное – семнадцать писем от азиатских поставщиков, три «срочных» запроса, которые могли подождать, и одно, от которого он замер. Неизвестный адрес: forward.ch.com. Тема: «Работа вашего отца – вы должны знать».

Палец завис над кнопкой удаления. Он получал письма от чудаков, знавших Эрика, от любителей теорий заговора, уверенных, что его отец нашёл что-то важное перед исчезновением. Но что-то – то самое беспокойство – заставило открыть письмо.

«Господин Мюллер, я работал с вашим отцом в Каире. Недавние открытия подтвердили многие его исследования. Научное сообщество должно ему извинения, которых он не дождался. Думаю, сын должен знать – Эрик Мюллер был прав. Если хотите узнать больше, я буду в Цюрихе на следующей неделе. Доктор М. Ривз»

Джонни перечитал трижды, с каждым разом эмоции, которые он годами хоронил, оживали. Отец был одержим древними цивилизациями, теориями о забытых знаниях, которые официальная наука отвергала. Это разрушило брак родителей, заставило Эрика выбрать пустыню вместо семьи. И теперь кто-то утверждает, что он был прав?

Стены утренней рутины дали трещину.

На балконе, ещё в халате, он глубоко вдохнул свежий воздух – с ароматом озера и свежего хлеба из пекарни через три дома. Фрау Келлнер снизу поливала цветы, напевая что-то похожее на Брамса. Подняла глаза, помахала. Джонни помахал в ответ, думая – выполняет ли она тоже эти ритуалы, чтобы чувствовать связь с миром?