На обороте почерком отца: «Иногда узоры буквальны. Эрик и Маттиас Мюллер, Долина Царей, 1987».

Маттиас? Отец никогда не упоминал о брате.

От этого открытия голова шла кругом. Кто был этот человек, похожий на него как две капли воды? Почему отец молчал? И почему кто-то прислал эту фотографию именно сейчас, перед лекцией, которая обещала ответы?

Утро прошло в тревожном ожидании. Джонни не мог сосредоточиться ни на завтраке, ни на книге – только на фотографии и её значении. Он оказался на пляже, бродя по тому же месту, где встретил Амару, словно песок мог подсказать ответы.

– Тяжёлые мысли для такого чудесного утра.

Он обернулся. К нему приближалась Мириам в белом платье, будто родившаяся из морской пены. Но её лицо было серьёзным, без обычной игривости.

– Вам что-то прислали, – сказала она утвердительно.

Он показал фотографию. Она резко вздохнула, и на миг в её глазах мелькнуло что-то – узнавание? страх? – но тут же исчезло.

– Маттиас, – тихо произнесла она. – Я думала, когда же он появится в этой истории.

– Вы его знали?

– Я знаю о нём. Младший брат вашего отца. Блестящий, порывистый, одержимый теми же вопросами, что и Эрик, но без его осторожности. – Она вернула фотографию. – Он исчез за два года до вашего отца. В той же пустыне, в поисках тех же ответов.

– Мой отец никогда…

– Конечно. Как рассказать сыну, что его дядя растворился в тайне? Что семейное проклятие поиска забрало ещё одного Мюллера? Ваша мать запретила любое упоминание о Маттиасе. Думала – если вы не узнаете, то не последуете за ними.

– Но я всё равно здесь.

– Кровь помнит, – повторила она слова Салима. – Жажда поиска течёт в ваших венах, живёт в костях, пульсирует между ударами сердца. Ваша мать не могла остановить это, как не может остановить прилив.

Они шли молча, утреннее солнце поднималось выше, отбрасывая короткие тени на песок.

– Лекция сегодня, – наконец сказал Джонни. – Расскажут ли там о Маттиасе? О том, почему я так похож на него?

– Лекция многое объяснит. Возможно, даже слишком многое. – Она остановилась и повернулась к нему. – Мне нужно кое-что сказать, пока мы не пошли дальше. О том, кто я на самом деле.

– Я думал, это запретная тема.

– Была. Но вы заслуживаете правду, прежде чем она обрушится на вас лавиной. – Она глубоко вздохнула, словно собираясь с силами. – Я то, что ваш отец назвал бы Хранительницей, как Амара. Но моложе, менее опытная. Меня… приставили к вам. Направлять, если начнёте искать.

– Приставили? Кто?

– Те, кто помнит, что несёт ваш род. Мужчины Мюллер – не просто искатели, Джонни. Вы ключи. Живые ключи к замкам, запечатанным тысячи лет назад. Маттиас был одним из них. Ваш отец – другим. Теперь вы.

– Ключи к чему?

– К местам, где сознание встречается с материей. Где то, что вы называете реальностью, оказывается лишь одной из бесконечных возможностей. Где… – Она запнулась, явно взволнованная. – Слова бессильны. Сегодня вечером вы поймёте. Или решите, что мы все сумасшедшие. В любом случае выбор будет за вами.

– Какой выбор?

– Тот же, что стоял перед вашим отцом и дядей. Идти дальше или вернуться домой. Принять то, кем вы являетесь, или всю жизнь бежать от этого. Принять невозможное или цепляться за иллюзию обычного.

Она протянула руку и коснулась его лица слегка дрожащими пальцами.

– Я должна была оставаться беспристрастной. Профессиональной. Я не должна была…

– Что?

– Привязываться. Хотеть, чтобы вы выбрали глубину не ради космической цели, а потому что не могу представить, как вы выберете маленькую жизнь. Желать оградить вас от того, что грядёт, зная, что не могу.

Эта уязвимость в её голосе, трещина в мистической броне делала её реальнее, чем все их предыдущие встречи. Это говорила не Хранительница с искателем. Это говорила женщина с мужчиной.