– Полезный навык. Я найду ему применение. – Тут я хотела добавить, что вообще-то не ищу себе применения, но не успела, потому что он спросил: – Что с семьей?

– Мать и отчим живут в Сан-Диего, у него там крошечный бизнес: подержанная сельхозтехника, проржавевшие запчасти, ничего особенного – обыкновенная семья средней руки. Я с ними общаюсь нечасто, разве что с матерью по телефону, так что проблем не будет. В общем, это все, что тебе надо знать. После тринадцати я жила с бабушкой с дедушкой, и тебе повезло, что они больше не с нами, потому что иначе никакой сделки бы точно не было.

– Почему?

– Меня так не воспитывали. – Я уставилась на донышко своего полупустого бокала, не особо желая разговаривать на эту тему.

– Искренне веришь в святость брачного союза? – спросил он, снова заставляя колебаться мои внутренние весы добра и зла, которые и так последние дни были неспокойны.

– Верю, что в мире существует человек, предназначенный именно тебе, и только за него стоит выходить замуж.

– И разумеется, лишь один раз?

– Почему нет?

– Просто ты на грани того, чтобы израсходовать попытку, Жаклин, – напомнил он и приподнял бессовестно острые брови.

Я встала, потянулась к заднему карману, где припрятала пару двадцаток на всякий случай, и бросила одну на стол. Еще нужно до общежития добраться, а на улице стемнело.

– Этот раз не считается, Бланж.

Он тоже встал, кивнув на деньги.

– Забери. С сегодняшнего дня платить за все буду только я.

И вот он опять это сделал – как будто на пробу шатнул мои границы, зорко наблюдая за результатом. Я улыбнулась в ответ, всем видом показывая, что такой фокус не пройдет.

– Хорошо. – Двадцатку я забрала. – Но договоримся сразу: все, что я возьму от тебя, – твои деньги и твою фамилию. И даже не надейся, что с этими фальшивыми отношениями тебе перепадет что-то большее.

– Но я о большем и не прошу.

– Но ты наверняка думаешь об этом. – Уголок его рта потянулся вверх, рисуя ямочку на щеке. – Я по твоему лицу вижу, так что сразу нет. Я не из таких. Для меня секс – это доверие. Что-то очень личное и важное. А не как завтрак в дешевой забегаловке, – взмахнула я рукой. – Ты вообще хоть раз любил по-настоящему?

– Нет. – И почему ответ меня не удивил? – Любить меня – самоубийство.

– Почему же?

– Потому что эти чувства никогда не будут взаимными, – ответил он. – Мое сердце занято. Это не тот спорт, который терпит конкуренцию. Ему нужен ты весь. Целиком и без остатка. И меня это устраивает. Так что давай договоримся сразу: тоже не строй на мой счет надежд, ладно?

Я едва не захлебнулась от возмущения:

– Я и не собиралась.

– Вот и прекрасно. Говорю же, из нас получится отличная команда.

Мы вышли на улицу. К этому моменту жара спала, и даже привычно сухой воздух казался мягче и приятнее. Я кивнула на стоящее неподалеку такси, говоря, что мне пора.

– Да, и насчет фамилии, – вдруг вернулся к нашему разговору Бланж, засунув руки в карманы. – Ты не обязана этого делать. Я не настаиваю.

– Я сама хочу, – ответила я. – Это сложно объяснить. Может, потом как-нибудь.

– Без проблем. Просто будь готова к тому, что ее никто не сможет правильно выговорить.

– Разберусь, – ответила я, чувствуя, как с каждым новым принятым решением меня все сильнее затягивает в океан лжи.

Жаклин Беланже. Неприятно было признавать, но звучало красиво. Словно старинная песня.

– Нам нужна песня, – вдруг осознала я.

– Зачем?

– У всех пар она должна быть. К тому же если нас о ней спросят сотрудники миграционной службы и мы назовем одну и ту же, лишние вопросы отпадут.

– Хорошо, – ответил он, а я подметила, что мне нравится, как он не спорит по мелочам. Бланж достал из кармана монету и протянул мне, кивнул на стоящий в углу старый музыкальный аппарат.