Непростую землю проезжали. Границу трех поселений – Татарстана, Башкирии, Оренбуржья. Поясом узким тянулась дорога. По левому краю – Башкирия. Где-то там, впереди, – Оренбуржье. Вокруг еще Татарстан.

– На границах вечно разруха какая-то! Туда-сюда села перетягивают. Ясное дело, откуда взяться ядреным домам. То ли дело наши, северные великаны!

Любушка глаз не сводила с наличников. Дома и правда скромные, хилые. Многие брошены вовсе. Но окошки до чего нарядные!

«А когда-то из этих окон смотрели на мир. Большой и малый», – думалось Любушке.

Листья летели – здоровые, красные. Осень, багровый сентябрь.

Дядя Женя разошелся, видно, по дому тоска проступала.

– Чую, земля на границе немало крови впитала. Не то что наша, северная! Видать, самая чистая земля на свете. Вот повезло нам! Борьба у нас, видать, особая – с холодом и медведями. У них отвоевать земельку надо, а там уже дом смекать. Кулаками и махать-то некогда!

– Так в свое время романский стиль и возник, – отозвался Ваня. – Тысячу лет назад очень любили воевать. Не до науки было, только в монастырях и читали. Вот и начали монахи воинов уговаривать: мол, воюйте, но не каждый день. Воскресенье – выходной, например. Потом и дни поста сделали мирными. Заметили, что времени, сил и золота больше остается. Из крепкого камня стали строить – и монастыри, и городские стены. Так и стоят они тысячу лет.

Мама видела эти крепкие зáмки, повидала по молодости мир. Но вспомнились вовсе не они.

– Помню, позвали меня переводчицей в страны Гор. Дело молодое, быстро все подружились. Лето – горячее, спелое. Меня и друзей угостили домашним вином. Рванули на мост. Под нами река Дунай – граница между странами Гор. Выпьем в одной стране – раз по мосту – выпьем в другой. И знаете… вкус горного вина, дружба, азарт – все оставалось прежним. Ничего не менялось от беготни нашей. Главное не менялось.

За разговором быстрее дорога летит. Вот-вот и граница степного солнца.

– Любушка, не спи давай, байку расскажи-ка, быстрей приедем, – бойко рулил дядя Женя.

Как раз показался монастырь за рекой. Любушке вспомнилось, как с сестрой ездили к матушке Александре в пинежскую деревню Верколу.

– С утра собрались в монастырь за реку. Да только разморило с дороги, проспали мы с сестрой перевоз. Ничего, говорю, река обмелела, пешком перейдем. По плечи в воде ступали. Течение бурное, но не сбило с пути. Успели на службу. Обратно придумали тоже пешком идти. Ветер южный, течение с севера. И мы – вольны выбирать, куда идти. Давай, говорю, к роднику. Его слышно задолго. Громче ветра шумит родник. Пьем ледяную воду – жарко. На гигантском камне – гляди – колокольчик. Если он забрался, и мы сможем. Сидим на камне. Сестра, колокольчик и я. До чего хороша река в роли пограничья, не мной заведено. Вернулись в мир. Тут мухи звонче, о еде думается чаще. Обед до чего простяшший. Суп грибной. Картошка с грибами. Черника с молоком. Колобок веркольский – наверсытку. На вечеру́ матушка Александра учила чистить рыбу и греть самовар. Не умели мы. Сидим под низкими потолками. Закат через кружева занавесок на лавки прыгает. Непрошено-незвано. Еще бы в такой дом не рваться. Самовар во главе стола. Гостей полна изба, хлеб с маслом, песни пинежские…

Там, где небо чисто-чисто,

Где ночь белая лежит…

Откуда ни возьмись, белка дорогу перебежала.

Дядя Женя аж подпрыгнул:

– Да, давненько я столько жизни разной не видывал, сколько за эту дорогу.

Птицы бились в стекло.

Одна за другой. Белыми, черными каплями.

– Этой беды еще не хватало, – ворчал дядя Женя, включая дворники. – Сразу видно, степные птицы – не ходили они в море. Море живо научит – нечего без толку жизнью кидаться. Ладно бы защищали гнезда, а тут! Ой, окаянные!