Тем временем мама читала стихи любимого поэта:
Тише… это жизнь уходит,
Все любя и все губя.
Слышишь? Это ночь уводит
В вечность звездную тебя.
– Эй, Светка, ты давай не хорони меня раньше времени! Я еще не всю рыбу поймал!
Будто резали водопад среди ночи.
Неведомый гул захватывал спящую землю.
«Откуда взяться воде в оголенной степи?» – спросонья думалось Любушке.
Казалось, на дорогу падают тяжелые капли. Дорога с трудом выносила их.
Любушка проснулась одна и выглянула в окно.
Сотни людей шли на границу степного солнца. По густому асфальту сотни колесиков – шли чемоданы. Непрерывный утробный звук.
Любушка судорожно вспоминала голос родной реки. Будто искала оберег, что незримо при ней. На Пинежье много пещер, водопадов. Особый северный край. Любушка знала по голосам студеные родники, подземные озера и водопады, что камня сильнее. Выйдет вода своевольная, пробьется вода к человеку – грозной покажется поначалу. Любушка не боялась, вслушивалась. Окунала руки и ноги в холодную воду. Ни мурашки не пробежит.
И вот сидит она у границы степного солнца. Один на один с незнакомой стихией.
«Где же ты, Ваня, где?..» – шептала Любушка разбуженной земле.
Толпы людей продолжали идти. На спинах набитые рюкзаки, на руках уставшие дети. Мама вела сына. Жена догоняла мужа. Дочери шли за отцом.
Сама того не ведая, Любушка очутилась в этой реке. Горным потоком неслась она прямо к рассвету – темнота начала отступать. Силуэты виднелись, но Ваниных глаз не видать. Любушка ловила бегущие лица. В одних – пугающее спокойствие. В других – уже не пугающий страх.
Шли люди, машины стояли. Чуть-чуть – и врастут в землю гигантские грузовики. Горным хребтом станут.
«Что везут они в страну Солнца, что желают и ждут ее жители?» – думалось Любушке.
В машинах поменьше слышались плач и смех. Папа укачивал сына. Мама кормила двойняшек. Пара лежала в обнимку. Старик досыпал в тишине.
Целое селение выросло посреди степи.
Мужики сигареты делили. Дети делились игрушками. Соседи делились водой и хлебом. У дороги пустые бутылки, тухлое мясо, пестрый ковер – старик на коленях молился.
Повсюду звучала музыка на далеких языках, что встретились нежданно-негаданно на границе степного солнца.
Долго ли, коротко – Любушка продолжала идти.
– Где же ты, Ваня, где…
Послышался голос:
– Девушка, а девушка! У тебя губы синие! Давай чаем горячим угощу!
«Уходя с кладбища, не оборачивайся», – нежданно вспомнилось Любушке.
«Руки приложи к печке – всю хворь вытянет».
Любушке мерещились белая печь и бабушкин голос. И правда, погреть бы руки, да где взяться печи на границе степного солнца.
«Уходя с кладбища, не оборачивайся. Позовешь за собой ненароком безутешную душу, скорбь неприкаянную».
Но Любушка обернулась.
– Девушка, а девушка! Да не бойся ты дядю Оскара. Баранина сочная, дынька спелая. Подойди давай, не обижу!
Любушка правда озябла от ветра степного. Сманили ее запах пряного чая и пестрый узор на тарелках. Захотелось в руках подержать расписную посуду, поглядеть на нее поближе. На Севере краски неброские. На столах – белые скатерти. Посуда цвета земли – деревянная, глиняная. Каемочкой красной украшены блюда и ложки.
– Горячий чаек, только с огня, – протягивает расписную пиалу незнакомец.
Трое мужчин сидели вокруг огня – горелки дорожной. Говорят, шестой день живут на границе степного солнца.
– Меня дядя Оскар зовут. Я домой еду. А ты, красавица, куда идешь?
– Жениха ищу, дядя Оскар! Не видели жениха моего? Светлые кудри, глаза родниковые…
– Не реви давай, найдется твой жених. У меня вон дома жена, а у дяди Рустама целых две. Тоже потеряли нас. Подлить чайку, красавица?