– Мне кажется, – неуверенно промямлил Коцюбинский, – я запомнил этот куст акации. И смогу показать, если надо.
Пышная дама бальзаковского возраста, сидевшая возле кабинета, была явно не в восторге от того, что доктор вслед за странноватым пациентом куда-то направляется, в то время как должен принимать лично ее. Извинения Стерхова она восприняла весьма прохладно, махнув рукой, дескать, все равно ведь уйдете, так не теряйте зря драгоценных минут.
Тот самый куст акации в больничном парке Коцюбинский нашел достаточно уверенно. А с желтоватым фантиком возникли проблемы – в радиусе пяти метров искомой бумажки не наблюдалось.
Проходившие мимо пациенты чуть притормаживали, заинтересованно наблюдая за тем, как доктор в белом халате вместе с подозрительным мужчиной экстравагантной внешности осматривают куст за кустом, едва ли не на коленках ползая в траве.
Помог порыв ветра: буквально ниоткуда в поле зрения мага и волшебника «надуло» ту самую бумажку. Расправив ее в ладонях, доктор понял, что не зря был несколько минут посмешищем в глазах пациентов.
– Это не конфета и не жвачка, – сообщил он запыхавшемуся Коцюбинскому. – Это желатиновая капсула для имитации пены изо рта.
От услышанного глаза Ираклия настолько округлились, что Стерхов испугался – как бы они не начали крутиться подобно велосипедным колесам и не укатились куда-нибудь из глазниц мага и волшебника.
И ты молчала?!
Вернувшись, доктор пышной дамы бальзаковского возраста возле кабинета не обнаружил, хотя расстроился не особенно. Ну, отошла женщина по делам, пока доктор ходил улики разыскивать. Подумаешь, с кем не бывает!
Ниночка сидела в кабинете никакая, отрешенно уставившись в одну точку. Доктор подумал, что в его отсутствие кто-то расстроил ее, и хотел уже идти разбираться, но…
Разглядывая обертку от желатиновой капсулы, Ниночка неожиданно залилась краской, потом выпалила скороговоркой:
– Значит, он шел сюда с одной целью – изобразить припадок, разыграть нас. Вот гад! Ненавижу! Зачем ему это понадобилось?
– У-у-у, если мы ответим на этот вопрос, нам надо не в медицине работать… А знаешь, где! В принципе, я готов.
– Зачем, скажите, – истерично вскинув руки, вскрикнула медсестра, – он это сделал?! Подлец! Гаденыш! Ненавижу!
Взглянув на нее, Илья не на шутку испугался за жизнь искусного имитатора:
– Нинок, давай его пожалеем? Хотя насчет подлеца и гаденыша я полностью с тобой согласен. А зачем это ему – кто знает!
Ниночка сделала жест, от которого доктор мгновенно затих.
– Илья Николаич, я должна была сразу сказать… Извините ради бога. Дальше молчать не имеет смысла. Всему виной моя… природная закомплексованность, что ли. Я начинаю сомневаться… Дура, короче…
Пока Ниночка подбирала слова, как точней ей выразить свои ощущения, доктор в возникшую паузу втиснул вопрос, как пальчиковую батарейку в электронный тонометр: