Почему-то вспомнился читанный когда-то в юности рассказ Рэя Бредбери «И грянул гром», где в прошлом нельзя было даже раздавить бабочку. Его тропинка – по сути та же антигравитационная тропа, и он рискует ничуть не меньше охотника-любителя Экельса, главного героя того самого рассказа. Один неверный шаг – и ты засвечен, тебя ничего не спасет.

– Почему ж ты дура, – возразил он, выйдя на кухню и приобняв жену за талию. – Ты мудрая женщина, выбрала лучшего. Эта твоя… знакомая… как ее? Светлана, кажется… Она не может выбрать, ей попадаются все какие-то… Помнишь, как у Евтушенко:

Зинаида шутя отмахнулась от него:

– Иди уж, не готов у меня еще ужин. Дай еще четверть часика. Нашел когда поэзию вспоминать!

– Ты лучше поведай, как у нее в квартире, – не отставал супруг, изнемогая от любопытства. – Я имею в виду, большое количество любовников наверняка накладывает какой-то отпечаток на интерьер. Или я ошибаюсь?

– По крайней мере, я ничего такого не заметила. Она коллекционирует фиалки, их у нее огромное количество – целая оранжерея. Говорит, что пару недель назад ее коллекция значительно пополнилась. Практически в два раза, один знакомый по дешевке распродавал свою коллекцию, короче, ей очень повезло.

– Эти коллекционеры – люди… как бы тебе сказать… Немножко больные. Как врач заявляю. Как музыканты, шахматисты, математики, скульпторы, художники. У них система ценностей не та, что у нас, у нормальных людей, она сдвинута.

– Куда сдвинута? Туда или сюда?

– Не юродствуй, не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю.

– Ну, не скажи, – обиженно протянула супруга. – Просто люди они… увлекающиеся, Светлана, к примеру, о цветах может рассказывать часами. Прикинь, расстраивалась, что сортов у нее много, а самого элитарного – я даже название помню… Кок-Кёль – у нее нет. Причем готова была расплакаться. Так что ты зря так.

– Как знать, как знать…

Если до этого разговора о фиалках у Ильи оставалась пусть крохотная, но надежда на то, что это могло быть простым совпадением, то теперь пришлось эту самую надежду кремировать и пепел развеять по ветру: двух таких совпадений совершенно точно быть не могло.

Он незаметно ущипнул себя: ему не снится и не мерещится: любовница и жена стали подругами, между которыми нет секретов. Каким-то неведомым образом они сблизились и начали доверять друг дружке абсолютно все.

Действительно: какие могут быть секреты между подругами!

Стерхов, это западня!

Самым отвратительным было то, что назад ситуацию уже не отмотать: жена не поймет, с чего бы вдруг муженек, так ратовавший за этот переезд, вдруг начал настаивать на возвращении в родные пенаты.

Неужто дух авантюризма перестал его вдохновлять?

Илья обнаружил, что чрезмерно углубился в свои проблемы, а тем временем Зинаида, переворачивая на шкворчащей сковороде куски минтая, о чем-то убежденно талдычит. Он прислушался:

– Всегда завидовала таким девчонкам. Круть-верть несколько романов одновременно. И когда только успевают?! Еще в школе, помню, у некоторых получалось. Зулька, подружка моя… Зачем, говорит, привязываться к одному, все равно что все яйца класть в одну корзину. Этого делать не стоит, потом, если что, будет очень больно. А когда у тебя несколько подпорок… Ты чувствуешь себя намного устойчивей.

– Подпорки – это лохи-пацаны, – вставил Илья уточнение, чтобы у супруги не возникло ощущения, будто она разговаривает сама с собою, – которые ни сном ни духом не ведают, что составляют собой целый мужской гарем?

– Гарем – это, конечно, чересчур, – усмехнулась Зинаида, доставая из подвесного шкафчика две тарелки. – Так, лоховское трио или квартет.