Беласко поднялся на ноги и подошел к девушке. Рука наконец нашарила флягу, и он при поднес горлышко к посеревшим губам Узоы. Девушка сделала робкий первый глоток, а потом с жадностью начала пить.

– Тихо, тихо… не все сразу.

Девушка сделала неудачный глоток и закашляла. Через мгновение её рвало водой и всё той же темной и противной слизью.

– Пить… пить.

Беласко отдал флягу и молча смотрел, как Узоа допивала остатки воды.

– Что это было?

– Не знаю. Я видела птиц. Они кружили вокруг меня, и от них…

Девушка содрогнулась всем телом и отвела взгляд.

– А я видел толпу, – пробормотал Иксака. – И люди там умирали.

– Вы правы оба, – раздался голос за их спинами.

Узоа взвизгнула, а Беласко резко обернулся, нащупывая метательный нож у себя на поясе.

– А… это ты, – наконец произнес он.

Это был незнакомец из переулка. Казалось, что он вышел из тьмы, которая теперь довольно булькала за его спиной. Мрак под капюшоном теперь напоминала блестящий черный алмаз.

– Это он… это он… – начала задыхаться Узоа, она сжала руку Беласко, и её колотил крупный озноб – Он был у меня в комнате. Он привел меня в этот город. Он заставил меня…

– Что тебе от нас надо?

– О. Сущий пустяк.

– А потом?

– А потом я от вас отстану навсегда. Как я надеюсь навеки.

Черный бриллиант разбился на мелкую угольную пыль. Но теперь Беласко и Узоа видели там отблески старых эмоций, отзвуки отгоревших чувств.

– И что мы должны сделать? – набралась храбрости девушка. Она прижималась к плечу игрока и тот внезапно почувствовал к ней очень сильную симпатию и какую-то едва уловимую нежность. Это было так неожиданно, что Беласко очень сильно удивился. Еще мгновение назад Узоа вызывала у него глухое раздражение.

– На северной границе нашей огромной империи есть одна старая башня. Её построил еще мой учитель. Или учитель учителя. Я уже не помню. Вам надо добраться до нее и вернуть то, что я когда-то забрал.

– А почему именно мы? Разве сами вы не можете?

– Вы? Вы одни из немногих, в ком осталась хоть крупица того дара, что некогда была у каждого. И Башня птиц должна принять вас. Она пропустит вас, и вы вернете, то, что я украл из неё.

– Ты не ответил на её вопрос – почему ты сам не можешь?

– Я?

Темная тень метнулась к потолку. Живая мгла замолкла, и даже смешков больше не было слышно.

– Я проклят. Я наказан. Я изгнан оттуда. Мне никогда не переступить порога. Но я поклялся и, хотя бы через вас, я сдержу слово.

Он протянул руку, и Беласко с удивлением увидел на ней две детских, глиняных свистульку в виде птиц. Краска с них слезла, и уже нельзя было понять каких именно птиц пытался изобразить давно умерший мастер.

– Игрушки? – удивилась Узоа.

Тень беззвучно рассмеялся. Его массивные плечи сотрясались, и через мгновение они поняли, что это давно сдерживаемый плач.

– Игрушки, – повторил Тень. – Когда-то эти игрушки сотрясали всю империю. Они разрушали города и заставляли армии разбегаться. Но сейчас ты права, Лунный Голубь, это просто игрушки. Вы отнесете их к башне? Их нельзя оставлять в этом мире.

Иксака смотрел на Тень, который сейчас выглядел как расплескавшаяся клякса чернил и чувствовал, как глубоко в его душе копошились воспоминания. Он уже видел эту картину. Наяву или во сне. И рядом тогда тоже была Узоа. И в прошлый раз они тоже дали ответ.

Какой ответ они дали?

Сейчас Иксака отдал бы многое чтобы это узнать.

– Да, – неожиданно для себя сказал Беласко. – Я отнесу. Не знаю почему, но я верю тебе.

Узоа удивленно посмотрела на игрока, потом перевела взгляд на Тень. Подумала секунду и сжала кулаки.

– Я тоже. И я… я помню тебя. Из других воспоминаний. Их так много сейчас в моей голове.